— Экстраординарно! — прохрипел Бёртон. — Сколько вас?

— Немного больше двухсот.

— Великие небеса!

— Мы увидели столб дыма, решили исследовать, и нашли твой разбитый корабль. А в нем множество запасов. Не беспокойся — мы забрали все. Потом мы последовали за тобой по следу и наткнулись на бандитов.

— Эти женщины вооружены до зубов, — с восторгом воскликнул Суинбёрн. — И они почитают мисс Арунделл как богиню! Угадай, как они называют ее!

— Пожалуйста, Алджернон, — запротестовала Изабель.

— И как? — спросил Бёртон.

— Аль-Манат!

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

РИСКОВАННОЕ САФАРИ

Мы не найдем любви дорогу, и не забыть нам «Я» свое,

Когда печаль снедает сердце, и мы идем в небытие.

[...]

Ведь тайны, что скрывают боги, не в силах разум угадать,

С загадок Родов, Жизни, Смерти, вуаль Исиды не сорвать.

Под вечным Завтра дни проходят, и наше Есть всегда Потом,

Пока нам ночь не смежит очи. Да, мы умрем, но что ПОТОМ?

И Ткач работает усердно, уток — несчастный Человек.

Но есть ли цель у сей работы? Ведь темен и узор и век.

[...]

О, Человек, не плачь от горя; но каждым часом насладись.

Пусть хладна пропасть пред тобою — пляши, играй, мечтай, трудись.

ШЕСТАЯ ГЛАВА

ЭКСПЕДИЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ

Ученому требуется только сказать, на что смотреть и как лучше всего увидеть, после чего, неизбежно, вещь будет найдена. Так произошло, например, в самом начале евгеники. Самые смутные намеки перешли от сумасшедшего к пьянице, от пьяницы к инженеру, от инженера к натуралисту, и от натуралиста к мистеру Фрэнсису Гальтону. Очень сомнительно, что семена, посеянные в мозгу мистера Гальтона, хоть чем-то походили на первоначальные — мы все знаем, как портится информации при передаче от человека к человеку — и, тем не менее, в его великолепном, хотя и порочном разуме они расцвели, и он ослепил нас их нестерпимым светом. Мистер Чарльз Дарвин, в особенности, пришел в такой восторг, что, к сожалению, забыл о любых этических и моральных границах. В какой-то мере такое случается со всеми нами, немногочисленной кастой ученых. Я, безусловно, стыжусь некоторых своих действий, совершенных под влиянием чрезмерно пылкой волны творчества, иногда обрушивающейся на нас. И я тоже чувствую себя ответственной за темный поворот, произошедший с евгениками вскоре после того, как евгеника превратилась в серьезную науку: именно я, под руководством мистера Гальтона, объединила его мозг с мозгом мистера Дарвина, используя технику, которую я открыла и которая на много десятков лет опередила нынешнее время. В результате этой операции возникло то, что сейчас я считаю чудовищем, но тогда Дарвин/Гальтон поработил меня и, в основном против моего желания, я вела евгеников по их ужасному пути. О, если бы я могла вернуться назад и все изменить! Только смерть Дарвина/Гальтона освободила меня, вернула мне волю, но, вместе с тем, я и сейчас страдаю от той подлости, свидетельницей которой была; я вижу невероятную скорость, с которой развивается эта кошмарная техника; я вижу, насколько далеко ушла евгеника от первоначальной концепции управляемой эволюции и как ужасно она исказила жизнь. Возможно, как утверждают многие, мистер Дарвин действительно убил Бога. Существование евгеники, боюсь, заставляет меня предположить, что он, в то же самое время, не сумел уничтожить дьявола.

Евгеники: история и преступления.