Изменить размер шрифта - +
В конце концов, выдержать

подряд три мастерских удара ногой в голову мог либо безмозглый, либо мертвец. Мефодию для нокаута хватило бы и двух, но Мигель об этом не

знал, так что последний его удар в принципе был лишним…



Череда из непонятных шумов, больше всего похожих на океанский прибой, и ярких вспышек перед глазами медленно трансформировалась в голове

Мефодия в некую калейдоскопическую цветомузыку. Было в этой цветомузыке неземное блаженство, да и просто лежание без движения сейчас

являлось для исполнителя ни с чем не сравнимым наслаждением. Даже боль во всем теле не могла испортить ощущения плавного полета в

сверкающую всеми цветами радуги неизвестность.

Тело Мефодия куда-то долго волокли и затем куда-то водрузили. Отбитая спина ощутила жесткий операционный стол, на котором Бегущий Бизон и

Сатана держали подопытного во время экспериментов над его мозгом.

Шальные обрывки смотрительских разговоров вклинились в наполнявшую голову цветомузыку:

– Целый час против трех мастеров… Считаю, что до дня игрек нашему «самсону» осталось совсем немного… – голос Бегущего Бизона.

– Да, зрелище удалось на славу! А я считал, что он сдастся на десятой минуте… – занудный баритон Сатаны.

– Кто станет донором? – снова голос Бегущего Бизона.

– Я! Я дал на это добро, и я вправе решать, чей гормон будет взят для Проекта… – смотритель Гавриил; голос взволнованный, но тем не менее

уверенный.

– Я так и знал, что мне не доверят стать донором! Начнутся потом у подопытного проблемы, сразу пойдут разговоры: «А чего вы хотели?

Сатанинский гормон как-никак!..» – Сатана передразнивает Главу Совета.

Бегущий Бизон:

– Поддерживаю ваше решение, смотритель Гавриил. Что ж, еще несколько подготовительных процедур, и переходим к главной стадии Проекта… Вы

никуда не отлучаетесь в ближайшие пару недель?

Гавриил:

– Позавчера поступил доклад от смотрителя Пенелопы, что в Ницце обнаружен еще один кандидат на разблокирование с меткой Хозяина. Слетаю на

пару дней, надо убедиться, правда это или нет, но ко дню игрек вернусь обязательно.

Цветомузыкальная симфония в голове исполнителя прекратилась, так и не дойдя до финала, а на ее место вернулась прежняя головная боль,

вонзившаяся в мозг пучком раскаленных игл.

Смотрители Бегущий Бизон и Сатана продолжали свою ответственную эпохальную работу.



Мефодий не помнил, каким образом он вернулся в их с Кимберли жилой отсек, однако, придя в себя, констатировал, что находится именно там, а

не где-то еще. Последним четким воспоминанием Ятаганова был ботинок инструктора, бьющий его в лоб, а дальше шли сплошные провалы и обрывки

смотрительских разговоров, которые вполне могли быть просто посттравматическими галлюцинациями.

Мефодий с трудом разлепил глаза и посмотрел на окружающий мир словно через смотровую щель танка.

– Только не подходи к зеркалу! – предупредила его сидевшая у изголовья Ким. – А то увидишь там картину Пикассо и подумаешь, что рехнулся.

– Кажется, я провалил тест, – неуверенно произнес Мефодий, ощупывая собственное лицо.

Кимберли была права. Его лицо действительно напоминало портрет работы Пикассо периода кубизма: отбитые чуть ли не до квадратной формы уши,

вздувшиеся щеки, глаза как прорези в рыцарском шлеме, несимметрично выпирающие вперед губы… Здорово досталось подопытному на орехи! А какие

надежды возлагало руководство Проекта на прогресс боевого мастерства просвещенного исполнителя…

– Тогда проваливай свои тесты дальше! – усмехнулась Ким.
Быстрый переход