Маргарита в этом совершенно не сомневалась. Внезапно ей захотелось рассказать все Настасье, предупредить ее, хоть немного защитить от неминуемого вторжения в ее мир, который совсем недавно был таким светлым, радостным, счастливым. В ближайшие недели прайвэси семьи Кармелиных, их личное жизненное пространство подвергнется тщательному досмотру, препарированию, будет отдано на растерзание жадной до сплетен публике. И Маргарита знала, что ее нежная и слабая начальница совершенно не готова к подобной жестокой процедуре. Но не решалась стать человеком, который первый объяснит Настасье масштабы ее заблуждения.

— Отпусти меня, пожалуйста, на съемки, — попросила она.

— Снова уходишь, — скорбно и укоряющее заметила Настасья. — Ладно, топай. Не подводи партнеров по фильму. Что ты будешь делать сего дня?

— Сегодня так, прикидка на местности. Тренировка. А в планах — красивое падение с восьмого этажа.

— Господи!

— Нет, нет, в последний момент зацеплюсь за край балкона и… Не знаю, как получится.

На тонком лице Настасьи отразилось сочетание ужаса, уважения и непонимания.

— Только не убейся, я тебя прошу. Именно этого мне и не хватает для комплекта. Чтобы и с тобой что-нибудь случилось… — попросила она телохранительницу. — Ладно, мчись. Вижу, ты как на иголках…

Маргарита с благодарностью кивнула на прощанье, и вскоре чудовищное рычание за окном возвестило о ее отбытии.

— Никогда бы в жизни не села на мотоцикл, — сказала себе Настасья. — Ненормальная девчонка! Безусловно, ненормальная. Валентина! — заорала она. — Валентина! Принеси мне чистый носовой платок. Буду плакать. Все равно макияж испорчен.

Да, буду плакать, — настойчиво повторила Настасья, обращаясь к невидимому оппоненту. — А что остается делать в моей ситуации?..

Но прежде чем начать плакать, она поднялась с дивана, достала из бара начатую бутылку белого вина и основательно приложилась к горлышку.

— Никита, видел бы ты, как стремительно деградирует твоя жена, — вздохнула Настасья и всхлипнула.

Глава 8

Стопка отпечатанных бумаг пролетела над письменным столом и шлепнулась перед Аллой. Так как утренняя роза в этот момент пыталась английской булавкой заколоть блузку у себя на груди (оторвалась пуговица), то едва не обошлось без кровопролития.

— А-а-а! — дико закричала Алла, от ужаса теряя остатки привлекательности. — Ярослав Геннадьевич! Вы что! Я едва не проткнула себя насквозь! Еще миллиметр — и стала бы жертвой пневмоторакса!

— Переделать в соответствии с ремарками, — бросил вице-президент «Пластэка». — Тебе не кажется, что ты чересчур разговорчива? И приведи себя в порядок. Ты не в бассейне.

— У меня всего лишь оторвалась пуговица. И я хотела…

— Ладно, проехали. Извини, что ненароком напугал. Переделай документы и распечатай. Через пятнадцать минут они должны лежать на моем столе.

Алла скептически посмотрела на толстую пачку:

— Если они и будут лежать через пятнадцать минут на вашем столе, то я уж точно буду лежать под столом в состоянии глубокого потрясения и с вывихом обеих рук. Нереально, Ярослав Геннадьевич. У нас, конечно, скоростной принтер, но ведь…

— Ты никогда не задумывалась о том, чтобы сменить место работы? — холодно процедил сквозь зубы Кобрин.