Справедливости ради надо сказать, что мы тоже не лыком шиты. Такую иногда вывернем душевную азиатскую потребность, что вся ухоженная и чистенькая пруссачья Европа от испуга пустит стыдливый пук.

И это правильно. Что можно ожидать от первой в мире стране по всевозможным мыслимым и немыслимым экспериментам? Мы первые везде: по морозам, нефти, лесу, водки, политическим партиям, кровопусканию и всеобщему разгильдяйству.

У нас взрываются атомные электростанции, уходят камнем на дно океанские секретные субмарины с ядерной начинкой, дотла сжигаются в газовом пламени пассажирские поезда, проводят народные игры по обмену карманной наличности, знаменитый балет «Лебединое озеро» демонстрируют исключительно в дни путчей, национальный позор показывают всему миру, чтобы тот воочию убедился в боевой готовности гвардейских танковых соединений и так далее.

Словом, все народы мира и Европы, затаив дыхание, с напряжением ждут, что ещё им преподнесет уму непостижимое наше распыздяйство. И они, безусловно, правы в своем мещанском страхе. Мы — страна неожиданных, самых нелепых и диких событий с точки зрения цивилизованного бюргера, жизнь которого размерена, как дорожная разметка на скоростном бетонном бане Бонн-Кельн, как пиво по утрам, как скунсовый шнапс по вечерам и добропорядочная плановая эякуляция по выходным дням. Скучно живете, господа. То-то у нас — то ли бунт зреет, то ли дымок гражданской войны вьется, то ли выборы грядут, которые хуже смерти.

Впрочем, Европа тоже решила поучаствовать в «русской рулетке», только вот «кольт» оказался в хамоватых руках тех, кто мечтает установить новый порядок в мире.

И что же?

— Du courage il faut trouver le true pour truguer be truguagea.

Перевожу: «Мужайтесь, надо найти винтик, чтобы развинтить весь механизм».

И этим винтиком буду я. В наше время всегда есть место подвигу. И если кто-то хочет последовать пророчествам Ностардамуса, должен помнить: от их детей тоже ничего не останется — даже теней.

Москва встречала молодое лето ЧП (чрезвычайным положением), параличом власти, взрывами в центре, автомобильными заторами, ростом цен и всеобщим безмолвствием. Как говорится, народ безмолвствовал.

Так молчат в доме преставившегося душегуба, у которого морда такая, что и в гробу, в предцарствии лежащая, кирпича просит. То есть хоть и в мир иной отдалился, да на роже такая краснота, что живому дай Бог, а помер-то с опою, лишнего испил и помер.

Я прогулялся по любимому городу. Народец шастал по улицам, не обращая внимания на БТРы и военизированные патрули. Что-что, а привыкает наш человечек к прилагаемым обстоятельствам быстро; главное, чтобы атомной войнушки не было.

Уличные фотографы, похожие повадками на грифов, кружили вокруг зевак, гуляющих по Арбату. Молодые лавочники в пятнисто-полевой форме предлагали по договорным ценам стрелянные гильзы с Балкан, веточки стальной импортной проволоки из Африки, боевые медали и ордена Союза ССР, а так же офицерское обмундирование и солдатские шапки-ушанки.

Конечной моей целью была редакция газеты, поносной по определению. Там работала моя жена Полина. Она несколько раз приезжала на зону и мы проводили веселые сутки, кувыркаясь на казенной койке, как акробаты. Надо отдать должное Полинке она не потеряла веры в меня, если выражаться языком Петрарки.

И вот я приехал — и приехал без предупреждения. Зачем ненужные волнения?

Я прошел по узким коридорам редакции, по ним метались щелкоперы без определенных половых признаков, лишь одно, видимо, руководящее лицо с разночинской бородкой картавило:

— Безобг`азие! Где мате`иал по аг`мии и НАТО! Всенепг`менно мне на стол материал по аг`мии и НАТО!

Жену я обнаружил в курилке. Полина попыхивала сигареткой и обсуждала проблему ЧП, которое ввели с первого апреля.