|
Хэммонд был настолько изумлен, что застыл, будто истукан. Я перетянул руку Анджелы жгутом и помассировал локтевой сгиб, после чего ввел содержимое шприца в вену. Девушка молча наблюдала за мной.
– Ну вот, – сказал я, отступив на шаг. Анджела переводила взгляд с меня на Хэммонда и обратно. – Скоро подействует, – пообещал я. – Сколько вы мне ввели? – Достаточно. – Десять? Она явно заволновалась, и я похлопал девушку по плечу: – Не беспокойтесь. – Двадцать? – Нет, всего два миллиграмма. – Два? – Это не смертельно, – невозмутимо заверил я ее. Анджела застонала и отвернулась. – Вы разочарованы? – участливо спросил я. – Что вы пытаетесь доказать? – Вы и сами это знаете. – Но два миллиграмма… – Вполне достаточно для появления симптомов. Холодный пот, судороги, боль. Как на начальном этапе «ломки». – Господи. – Это не смертельно, – повторил я. – Вы и сами знаете. – Подонки. Я не просила привозить меня сюда… – Но вы здесь, и в ваших венах налорфин. Немного, но вполне достаточно. Она начала потеть. – Сделайте же что‑нибудь. – Можем ввести морфий. – Что угодно, пожалуйста. Я не хочу. – Расскажите о Карен, – попросил я. – Сначала сделайте что‑нибудь. – Нет. Хэммонду все это явно не нравилось. Он сделал шаг вперед, но я оттолкнул его прочь. – Рассказывайте, Анджела. – Я ничего не знаю. – Тогда подождем. Скоро проявятся симптомы, и вам придется рассказывать, корчась от боли. Подушка под головой девушки пропиталась потом. – Не знаю. Ничего не знаю. – Рассказывайте. – Я ничего не знаю. Анджела задрожала. Сперва мелко, потом все сильнее и сильнее. В конце концов девушку затрясло, как в лихорадке. – Начинается, Анджела. Она стиснула зубы: – Ну и пусть. – Скоро станет хуже. – Нет… Я вытащил из кармана ампулу с морфием и положил ее на тумбочку. – Рассказывайте. Дрожь все усиливалась. Наконец судороги охватили все тело Анджелы, затряслась даже койка. Я едва не почувствовал раскаяние. Но вовремя напомнил себе, что не вводил девушке налорфин, и ее реакция объясняется самовнушением. – Анджела? – Ну, ладно… – выдохнула она. – Это я… Моих рук дело. Мне пришлось. – Почему? – Я боялась… Клиника. Боялась я… – Вы таскали зелье из хирургического отделения? – Немножко.., только‑только, чтобы… – Как долго? – Три года. Может, четыре. – Что произошло потом? – Роман ограбил клинику. Роман Джонс. – Когда? – На той неделе. – И? – Они начали искать. Проверяли всех. – И вы больше не могли воровать? – Да. – Что вы сделали? – Попыталась купить у Романа. – Так… – Он заломил слишком высокую цену. – Кто предложил сделать аборт? – Роман. – Чтобы раздобыть деньги на дурь? – Да. – Сколько он хотел? – спросил я, хотя уже знал ответ. |
