Это была гармоничная жизнь. И для нее. И для него.

Почему-то Наину Иосифовну не мучила, не беспокоила даже тень предчувствия: так не может продолжаться вечно. Рано или поздно в системе, где он работает, произойдут какие-то изменения. Потому что эта система теперь называлась одним тревожным словом: власть. Эвфемизм «работа в партийных органах» отнюдь не успокаивал. Власть есть власть. Там может случиться все что угодно.

«Непереводимое русское слово, которое сочетает в себе силу и правление», — говорит американский биограф Т. Колтон.

Я бы добавил еще одну черту — неупорядоченность, непредсказуемость, нестабильность власти по-русски. На обычном бытовом языке это означало простые вещи: рано или поздно его должны были повысить, словом, перевести. Но куда?

В 1960 году второй секретарь Свердловского горкома Федор Морщаков уговорил Ельцина вступать в партию. В 1968-м Яков Рябов предложил перейти на работу в обком.

Почти восемь лет он будет работать в Свердловском обкоме КПСС заведующим строительным отделом и секретарем по строительству (1968–1976). Затем около девяти лет — первым секретарем, хозяином области (1976–1984), потом почти на семь лет растянется горбачевский период, с его взлетами и падениями (1985–1991), затем восемь с половиной лет он будет первым президентом в совершенно новой стране, Российской Федерации (1991–1999) и семь лет — пенсионером номер один (2000–2007).

О первом обкомовском периоде нам известно очень мало, и по некоторым свидетельствам есть ощущение, что он для Ельцина был непрост: бывший главный инженер, начальник СУ-13 и ДСК не привык находиться на положении подчиненного, а здесь начальников очень много, здесь он, волей или неволей, оказался в довольно густой тени основательных, кряжистых, столбовых цековских бояр, настоящих партийных бонз, первых секретарей обкома — сначала Константина Николаева, потом Якова Рябова.

Первые восемь лет в Свердловском обкоме Ельцин даже не зам, даже не второй и не третий человек, он — всего лишь руководитель отдела, скромный партийный управленец, наблюдающий, как крутятся шестеренки могучего партийного механизма, одна из которых — он сам.

Странная роль для него.

За эти годы ему не раз делали предложения переехать из Свердловска. В Москву, в аппарат Госстроя. В Костромской обком партии, вторым секретарем. Переезжать он не хотел, но каждый раз приходил к Рябову — советоваться. Рябов отвечал: не торопись.

Сидеть на подчиненной должности ему было трудно. Ждал ли он возвышения самого Рябова? Или просто не видел подходящих вариантов?

Ответ кроется, на самом деле, в чем-то другом. Ельцин в обкоме попал в совершенно новую для себя систему. С иным уровнем ответственности. С иным уровнем задач. В один из элементов огромной, сложной системы управления целой страной. На ее изучение и освоение действительно ушли долгие годы.

В СУ-13 и ДСК Ельцин строил дома, целые кварталы новых пятиэтажек, строил «объекты соцкультбыта», то есть школы, магазины, прачечные, строил объекты промышленные — тот же камвольный комбинат. Став «заведующим отделом обкома», он оказался лицом к лицу с подлинными масштабами советского строительства и советской экономики.

Попробуем хотя бы в общих чертах оценить эти масштабы. Свердловская область была настоящим промышленным гигантом. Область занимала территорию, равную «четырем пятым» Великобритании, она была по площади и по населению больше, чем многие союзные республики. Но дело, конечно, не в этом.

На ее территории находились 740 заводов и фабрик. Большинство из них переехало сюда во время войны. После войны некоторые предприятия вернулись обратно в Москву, некоторые остались здесь. Средний Урал производил сталь, миллионы тонн стали, трубы, вагоны; давал стране уголь и руду, станки; но главное — он производил танки, ядерные боеголовки, двигатели для военной техники, обогащал уран, даже производил бактериологическое оружие.