Я представила себе, как поднимается занавес, грохочут фанфары, по сигналу выпускают стаю белых голубей, и рампа мигает тысячами пульсирующих лампочек…

Джереми стал собирать посуду. Я сидела за столом, погрузившись в задумчивость, в голове зудел какой-то однообразный шум. Я ждала, когда объявится Лесли, и она не замедлила прибыть ровно через восемь минут. Сестрица вызвала меня по домофону, и я ей открыла.

— Привет, Лесли.

— Лиззи, что за мужчина подходил к телефону? Ты же никого к себе не водишь.

— Ну спасибо, сестрица.

Сжимая в кулачке сотовый телефон, она энергично прошептала:

— Позвонить в полицию?

Я сказала:

— Неужели так дико застать мужчину у меня в квартире?

— А то! — Она зашла на кухню, ожидая увидеть там моего избранника. Я прошла следом, но за столом никого не оказалось. Из ванной доносился шум воды.

Лесли прошептала:

— Как его зовут?

— Джереми.

— Джереми? В наше время мальчиков так не называли.

— Он не наш сверстник.

В этот самый миг из ванной показался виновник светопреставления, с голым торсом, и обратился ко мне:

— Лиз, у тебя не найдется какой-нибудь рубашки на время? Моя совсем развалилась. — Тут он обратил внимание на гостью и, как ни в чем не бывало, проговорил: — Здорово. Я Джереми.

По реакции посетительницы можно было подумать, что из ванны выскочил танцующий песик Снуппи. Сестра пожала протянутую ей руку и в полном замешательстве ответила:

— Я Лесли.

Сын спросил:

— Может, десерт? У тебя что-нибудь есть?

— Да ты куда лучше на кухне ориентируешься. — Я подкинула ему рубашку из шкафа с надписью «Хард-рок кафе. Гонолулу» — подарок Уильяма.

Парень взглянул на гостью.

— Как насчет сладкого? — Та вяло кивнула, глядя, как красивый незнакомец неторопливо натягивает через голову рубашку. Он вполне мог сойти за мальчика по вызову; бедняжка Лесли была в замешательстве.

Кроме шоколадного пудинга в пластиковых стаканчиках, на кухне ничего не обнаружилось. Джереми открыл их, вылил содержимое в одну большую миску и стал взбивать в нечто, напоминающее по консистенции какой-нибудь мусс из французской кухни.

— Так, значит, это твоя сестра?

Бедняжка медленно проговорила:

— Почему у меня такое чувство, будто я сплю?

Пришлось прояснить ситуацию:

— Лесли, я сейчас тебе кое-что расскажу… — Ее зрачки сузились до размеров булавочной головки. Забавно, как в самый, казалось бы, неожиданный момент обращаешь внимание на подобные мелочи. Я взяла со стойки бокал и початую бутылку виски. — Выпьешь?

— Еще бы…

Я наполнила бокал и протянула сестре.

— Лесли, это мой сын Джереми. Знакомься, вот твоя тетя.

Несчастная опустилась на табурет, и на ее лице появилось странное выражение: словно она только теперь вспомнила, куда положила дорогую ей вещь, которую многие годы считала потерянной.

— Приятно познакомиться, — ответил Джереми и, пока новоиспеченная тетушка пыталась обрести дар речи, добавил: — Незачем напитку пропадать. — Долил ее бокал до краев и пригубил.

Сестра взглянула на меня, и я проговорила:

— Вот так. Привыкай, дорогая.

***

В Риме мы приземлились в субботу; на следующий день, в воскресенье, нас погрузили в албанскую колымагу и повезли в Ватикан. Когда отец узнал, что я туда поеду, он был недоволен — на том мои познания о Ватикане и закончились. Понятия не имею, для чего нужен Папа Римский.