|
Нас провели мимо дома к большому бассейну, где играли человек десять детей и взрослых. Я не узнал среди них ни одного служащего Корпорации, что было немалым облегчением. Территория была огромной, на краю подстриженной лужайки стоял блестящий черный вертолет. Откуда‑то донеслись удары теннисных мячей, скачущих по нескольким кортам, и я с трудом разглядел вдалеке нескольких немолодых мужчин с обвисшей грудью в белых теннисных костюмах. В павильоне при бассейне стоял стол с небольшими сэндвичами, салатом, соками, пивом и тому подобным. Долорес и Мария со своими купальниками исчезли в женской раздевалке. Они появились через несколько минут, первой – Мария в милом розовом костюме с пышной юбочкой, а за ней Долорес. Она выбрала полосатое бикини, которое красиво обтягивало ее грудь, и, пока она вела Марию к бассейну, я наблюдал за тем, как другие гости воспринимают ее сексуальную привлекательность. Они с Марией были единственными темнокожими у бассейна, но, казалось, этот факт никого особо не заинтересовал: они выглядели богатыми, и этого было достаточно. Мария быстро познакомилась с какой‑то маленькой девочкой, и они вдвоем начали радостно плескаться на мелкой стороне бассейна. Долорес плавала немного неуверенно, и мне пришло в голову, что, пока она росла, у нее было мало возможностей купаться. Мы втроем какое‑то время играли в воде. Я заметил, как вертолет улетел, а потом снова вернулся. В какой‑то момент в течение следующего часа я увидел у дома мистера Уоррена, который ладонью заслонял от солнца глаза и смотрел в сторону бассейна – возможно, ища взглядом меня. Потом он исчез. Долорес, Мария и несколько их новых знакомых ушли играть в крокет. Я несколько раз нервно проплыл вдоль бассейна, гадая, увижу ли я сегодня Президента.
Под лучами солнца время текло медленно. Большинство детей убежали куда‑то вниз по склону, и, оставшись один, я нашел нелепый стул для бассейна, изготовленный из стали и полистирола, который плавает, даже если на него сесть. Вооружившись холодным пивом, для которого в подлокотнике кресла было предусмотрено специальное углубление, я впал в сонное оцепенение, покачиваясь на слабых волнах бассейна и ощущая сквозь опущенные веки ласковое тепло солнца. Я уже много лет не испытывал такого удовольствия, и прошло уже почти двадцать лет с тех пор, когда я так наслаждался все лето. Почему так приятно бывает загорать на солнце? Моя мать и Гарри Маккоу вступили в теннисный клуб, и одним летом, когда мне было пятнадцать, я проводил там много времени, отрабатывая подачу. Я почему‑то чувствовал, что это мое последнее лето свободы. Я мечтал о шоколадном загаре и ухлестывал за легендарной Бетси Джонс, дочерью владельца клуба. Ей было всего пятнадцать, но она уже приобрела печальную известность своей развязностью, выпивками и поразительным ударом слева... Это было незабываемое время. По слухам, Бетси встречалась со второкурсником Пенсильванского университета (что оказалось правдой, поскольку позже она вышла за него замуж, а потом развелась с ним), но я был подтянутым, энергичным и чувствовал себя непринужденно в тесных плавках, которые я завязывал шнурком на животе. И после целого лета безобидного подросткового флирта мы трахнулись как‑то ночью в клубе, в тесном бельевом чулане, на сотне сложенных льняных скатертей. Она знала, что делает, я – нет, и весь акт занял не больше трех лихорадочных минут, не принеся удовлетворения Бетси Джонс, но после этого я стал считать себя совсем взрослым, как будто меня, скажем, пригласили играть в профессиональной футбольной команде. Я помню, как ночью попрощался с ней, а потом в безумном торжестве понесся на велосипеде по темным улицам к дому, сжимая пальцами ног стельку кедов, надетых на босу ногу, и накручивал педали, не держась за руль, вскинув сжатые кулаки вверх в необузданном праздновании победы. Я запомнил это лучше, чем сам половой акт. Я больше ни разу не видел Бетси. Ее отправили в школу‑пансион, и мы перестали общаться. Мелькнула чья‑то тень, и я услышал свое имя. |
