– И Эрл Уотсон.

Член совета директоров Корпорации с 1983 года. Основатель «Уотсон корпорейшн», которая издает шестьдесят восемь газет по всей стране. Очень хорошо разбирается в американской культуре, меценат. Где‑то я читал, что шестьдесят лет назад во время Депрессии они с Президентом вместе учились играть на скрипке. Это были старейшины совета директоров, его ядро.

– Джек, как вы, наверное, знаете, в совете существует ряд комитетов. Один из них, как вам известно, называется комитетом по управлению и выдвижению кадров, который имеет подкомитет по делам из раздела «разное». Вы можете не знать этого, – Президент вел себя так, словно мы с ним были случайными знакомыми, и в его голосе слышались покровительственные нотки, – но подкомитет по нашим правилам – по нашим малоизвестным правилам – имеет право, не считаясь с мнением других членов совета, собираться, когда и где он считает нужным. Это единственный подкомитет, который может заседать официально, не оповещая об этом остальных членов совета. Я говорю вам это, – тут он сделал паузу и посмотрел мне прямо в глаза, – чтобы вы понимали: несмотря на приятно неформальную внешнюю сторону нашего заседания, это официальное заседание... – При этих словах появилась миссис Марш в старомодном платье и чулках с блокнотом и авторучкой. Но волосы у нее были слегка растрепаны, и я понял: она только что прилетела на вертолете и наверняка привезла с собой вчерашние факсы, присланные Президенту из Германии. Она уселась у дальней стены комнаты. – С полным протоколом, обязательным выполнением постановлений и так далее.

Президент задержал на мне свои голубые глаза, проверяя, понял ли я его. Он выглядел бодрым, полным энергии.

– А теперь перейдем к делу. Джек убеждал меня поддержать слияние с «Фолкман‑Сакурой». Как известно всем здесь присутствующим, возможно за исключением Джека, в течение последних шести месяцев я вел неофициальные беседы с их представителями. Мы никому не говорили об этом, действовали очень тихо. Я решил, основываясь отчасти на великолепных доводах Джека, что прямой обмен пакетами акций плюс план капитализации «Ф.‑С.» будет в высшей степени разумным шагом. Джек знает все детали, все доводы.

Он повернулся ко мне, и я содрогнулся, осознав его хитроумие, его умелое манипулирование мною, Моррисоном, всеми.

– Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о сути сделки комитету, Джек, если будете так любезны.

– Я был бы рад это сделать, – улыбнулся я в полном ужасе, – но, возможно, среди администрации есть те, кому также следует предоставить возможность...

– Мы ценим вашу преданность мистеру Моррисону и остальным, – прервал меня Уотсон, один из членов комитета, – но мы желаем выслушать вас.

– Да, – поддержал его Президент. – Вы можете не тревожиться о Моррисоне и остальных. Комитет полностью в курсе их участия...

«Комитет полностью в курсе их участия». Я оказался в центре контрпереворота. Президент представляет совету директоров идею объединения как свою собственную.

– Нам хотелось бы в первую очередь услышать от вас, Джек, основные доводы в пользу этого плана. Вы много говорили мне о проникновении и расширении новых рынков, возможности пройти через различные культурные барьеры за счет системы распространения, принадлежащей «Ф.‑С.», и так далее. Мне хотелось бы, чтобы вы остановились на финансовых маневрах, которые сделают возможным такое коммерческое предприятие, начиная с холдинговой корпорации, сравнении их ценных бумаг с нашими, потребностях в краткосрочных кредитах, ситуации с евродолларами, а потом, если вы еще не выдохнетесь, – тут он негромко, театрально засмеялся, – потом обрисовать нам, как это отразится на каждом подразделении, какие именно предприятия надо будет отделить и продать, в чем заключаются противоречия с федеральными законами, будет ли спрос на эти предприятия и кто мог бы их купить.