— Всегда, пожалуйста.

Я шлепала по грязной дороге, моросил мерзкий дождик, хлюпали промокшие насквозь кроссовки. В общем, настроение было преотвратным. Но надо было как-то разговорить проводника.

— Слушай, Ганя, — неуверенно начала я, — а что ты еще можешь?

— В каком смысле?

— Да в самом прямом! Допустим, я попаду в переплет. Ты мне поможешь?

— Это не входит в мои обязанности.

— Но и запрета на это нет?

— Но и у меня нет желания помогать тебе!

— Лучше бы оно появилось.

— Зачем?

Замерзшие мозги работали плохо.

— Со мной весело. Со мной гораздо веселее, чем со всеми остальными колдунами!

— Не обольщайся.

— Ладно, с этим мы выяснили. Помощи от тебя не дождешься. А что ты еще обязана делать?

— Опекать тебя, пока ты не вступишь в полную силу, подсказывать и направлять. Но не помогать.

Я кивнула. Все ясно. Ладно, чешем к городу на горизонте. Тут-то и пригодилась моя дальнозоркость! Даже из той лужи я видела что-то похожее на башни. До города я добралась только к вечеру. Устала, промокла, вымоталась, и была зла, как сорок дюжин цепных собак на дележке одной кости.

Город был обнесен огромной каменной стеной, высотой аж в четыре моих роста. И дорога вела прямо в высокие деревянные ворота. А к воротам была длинная такая очередь… Ящерица посоветовала мне ждать и нырнула в рюкзак. Стоять мне не хотелось, и я цапнула за рукав одного деревенского парня.

— Слышь, что здесь происходит?

— А то не видишь? Стоим, пока стража поклажу осмотрит и пошлину соберет. Живодеры проклятые!

— А его величество сейчас в городе? — спросила я, прикидывая в уме, как пройти без очереди.

— Не-а, короля сейчас нет, только принц Аррен, — ответила деревня.

— Мерси, — ответила я, и отвалила.

— И тебя туда же, — напутствовал меня парень.

А город-то на холме построен. Я улыбнулась. Ну, как кстати! И рванула в гору так, словно за мной черти гнались. Хм, кажется, я себя переоценила. Но так правдоподобней будет. К воротам я подлетела вся в мыле и с высунутым языком. Ну, ничего, зато согрелась. И вообще, бег полезен для фигуры! И я, начхав на стражу, попыталась вбежать внутрь.

— Стоять, бродяга! Куда прешь!? — один стражник лениво загородил мне дорогу.

Я перевела дыхание, сфокусировала на нем расползающиеся в разные стороны глаза, и заорала на весь город, совсем как в институте на своих студентов:

— Ты кого задерживаешь, чувырла!? Я тут бегу, блин, последние три часа, чтобы доставить новости принцу Аррену, коня загнала, на фиг, а в меня всякий воротный столб будет копьями тыкать!? Да я принцу скажу, он из тебя фундамент сделает, чтобы ты, дубина, важных гонцов не задерживал!

Стражник захлопал глазами, и я поднесла к его носу маленький, но крепкий кулачок, украшенный перстнем-печаткой с рубином. Подарком мужа. Это решило дело. Он посторонился, и меня пропустили в ворота, кстати, не взяв ни монетки пошлины. И я взяла с места в карьер. Был соблазн потребовать лошадь, но тогда мне могли бы навязать сопровождение, чтобы ценное имущество не заиграла, а это было вовсе ни к чему. Я завернула в какой-то проулок, и потеребила рюкзак:

— Вылезай, чуня!

— Не Чуня, а Ганя, — поправила меня ящерица, высовывая голову.

— Да хоть Ваня или Маня, — фыркнула я. — Слушай, расскажи мне о политической обстановке в этом мире, а?

— Зачем?

— Но я должна знать, у кого мне предстоит выцарапать этот путеводитель, как там бишь его — Марьиванник?

— Междумирианник, — отчеканила ящерица, — ладно, слушай.