По тому, как ее мать и герцог смотрели друг на друга, девушка поняла, что они даже не заметили ее ухода. Теперь-то уж они могут сказать друг другу все, о чем воздерживались говорить в ее присутствии.

«Я уверена, что герцог хочет жениться на маме. Однако она пока не дает согласия, — размышляла Трина. — Если бы ему удалось получить эти десять тысяч фунтов стерлингов, это дало бы им возможность вдвоем жить достаточно комфортабельно до тех пор, пока я не получу наследство своего отца, когда мне исполнится двадцать один год. Тогда я смогу дать маме все, что она должна была иметь, если бы отец не сделал это несправедливое завещание».

В настоящий момент Трина ничего не могла дать своей матери, поскольку ее отец назначил поверенных, которые управляли наследством дочери до тех пор, пока та не достигнет совершеннолетия.

Она намеревалась вернуть своей матери все, что та заслуживала и что по праву принадлежало ей, но Трина была очень практичной девушкой и понимала, что если бы она заговорила об этом с поверенными и попросила бы найти какую-нибудь юридическую тонкость, которая помогла бы ей обойти условия отцовского завещания, они бы воспротивились этому.

«Я буду хранить молчание до тех пор, пока не вступлю в права наследства и они уже ничего не смогут поделать», — повторяла она про себя с того момента, как узнала условия завещания.

Однако теперь она намеревалась рассказать матери о своих планах, после чего та, может быть, ответит согласием на предложение герцога, и тогда они все будут очень счастливы.

Девушка была достаточно проницательна, чтобы понять, что, если все произойдет так, как она планирует, герцог больше не будет унижен сознанием того, что потраченные на замок деньги были когда-то получены от жены, которую он никогда не любил и с которой всегда был несчастлив.

Она представляла, как это выглядело, когда каждый раз, осматривая замок, гости восхищались новыми приобретениями, гобеленами, картинами, вновь отделанной комнатой, а в голосе герцога звучали извиняющиеся нотки, когда он был вынужден говорить:

«Моя жена купила это». Или: «Это подарок моего покойного тестя».

«Герцог столько лет зависел от женщины, — подумала Трина, — поэтому неудивительно, если он не хочет снова оказаться в прежнем положении».

Однако Трина понимала, что содержание замка стоило огромных денег, также как и уход за прекрасным цветущим парком, террасами спускающимся к реке.

— Я должна найти какое-то решение, — сказала себе Трина.

Размышляя на эту тему, девушка шла вперед, не замечая дороги. Теперь она оказалась в аллее горделивых кипарисов, которые стояли высоко над рекой и выглядели как указующие персты, направленные в темнеющее небо.

Солнце уже село, но далеко на горизонте еще медленно угасал закат, над головой зажигались первые звезды, и полумесяц серебрил своими лучами ленту реки.

Природа была прекрасна. В то же время все кругом несло на себе отпечаток какой-то загадочности. Такого ощущения Трина еще никогда не испытывала в своей жизни.

Все кругом выглядело так, как будто все эти истории о волшебстве и очаровании Прованса, отличающиеся от подобных историй в других департаментах Франции, были действительно правдивыми. Когда девушка подумала об этом, то услышала пение соловьев, о которых рассказывал герцог.

Они были не очень близко, однако привлекли внимание Трины, поскольку все вокруг буквально замерло в преддверии ночи. Соловьиные трели все приближались, и теперь девушка слушала песню, которую для нее исполняли две птицы.

Одна из них пела для другой, затем ждала ответа, потом птичьи голоса сливались в дуэте, и сердце Трины как будто пело вместе с ними.

Вдруг она услышала позади себя мягкие шаги и подумала, что это герцог ищет ее. Она подняла руку, предупреждая, чтобы он молчал и случайно не разрушил это очарование.