|
Сквозная для всего творчества писательницы тема бегства приобретает особое звучание: попытка найти счастье вдали от дождливой и холодной Англии, скрыться от проблем на острове в солнечной Италии объединяет четырех главных героинь романа. Истории миссис Уилкинз, миссис Арбатнот, миссис Фишер и леди Каролины Декстер – это судьбы женщин разного возраста и жизненного опыта, которые вместе проводят месяц на острове Сан Сальваторе и пытаются осознать собственные ошибки, найти ответы на волнующие их вопросы и начать все с чистого листа. Но так ли им всем нужны перемены или это только привиделось в лондонском тумане? Совершенное героями путешествие имеет как буквальный, так и метафорический смысл, и остров, чарующий ароматом глицинии, еще удивит своих гостей.
…На могиле писательницы выбита эпитафия «Parva sed apta» – «Маленькая, но подобающая». Юмор, искренность, любовь к деталям, умение увлечь за собой как в мир цветущих садов, так и в глубины человеческих переживаний, а главное – неповторимая легкость и свежесть, – вот что делает встречи с книгами писательницы поистине незабываемыми.
Мария САМУЙЛОВА, кандидат филологических наук, исследователь творчества Элизабет фон Арним
7 мая
Я влюблена в мой сад. Пишу эти строки в чудесный предвечерний час, меня отвлекают комары и искушение просто наслаждаться сиянием свежей листвы, омытой недавним прохладным дождиком. Где то неподалеку примостились две совы, чей длительный диалог доставляет мне не меньшее удовольствие, чем трели соловьев. Сова джентльмен говорит, на что сова леди со своего дерева отвечает в несколько иной тональности, при этом интонационно завершая и дополняя ремарку своего хозяина и господина, как и полагается должным образом воспитанной немецкой сове. Они так настойчиво твердят одно и то же, что я уверена: говорят они обо мне, и говорят что то неприятное, но я не позволю совиному сарказму меня запугать. Это скорее не сад, а чащоба. В доме, не говоря уж о саде, в последние двадцать пять лет никто не жил, и это такое прекрасное место, что я уверена: люди, которые могли бы здесь проживать, но предпочли ужасы городской квартиры, наверняка, как и большинство населяющих этот мир, обделены зрением и слухом. Носов у них тоже нет, как бы несимпатично это ни выглядело, – ведь мое ощущение весеннего счастья в немалой степени обязано запаху влажной земли и молодой листвы. Я неизменно счастлива (на свежем воздухе, разумеется, потому что внутри дома – слуги и мебель), но счастлива по разному, мое весеннее счастье никак не похоже на счастье летнее или осеннее, пусть оно и не сильнее, а прошлой зимой я, вопреки годам и наличию детей, танцевала от радости в скованном морозом саду. Однако, воздавая должное приличиям, танцевала за кустами. Сколько же здесь черемухи! Ветви огромных деревьев клонятся к траве, черемуха сейчас в самом цвету, белые кисти, нежнейшая зелень – словно у сада свадьба. Я никогда не видела столько черемухи, она повсюду. Даже за ручьем, который огибает сад с восточного края, прямо посреди поля стоит огромное дерево, такое великолепное на фоне холодной голубизны весеннего неба. Мой сад окружен полями и лугами, за ними – обширные песчаные пустоши и сосновый лес, а после леса снова пустоши; сам лес прекрасен и просторен – величавые розоватые стволы, над ними мягчайшие серо зеленые кроны, у их подножья ярко зеленый черничный ковер и не нарушаемая ничьим дыханием тишина; пустоши прекрасны тоже, потому что поверх них смотришь в вечность, а когда выходишь к ним и подставляешь лицо заходящему солнцу, кажется, будто стоишь перед самим Господом. Посреди этой равнины находится мой оазис из черемухи и всякой прочей растительности, в котором я провожу счастливые дни, а посреди оазиса стоит серый каменный дом с несколькими фронтонами, в котором я провожу беспокойные ночи. |
