— Так точно!

— Отлично! Возьмите с собой кирки, лопаты — словом, строительные инструменты!

— А что будем делать?

— Сносить Версальский дворец! Похоже, под ним огромное месторождение нефти. Еще захватите несколько кусков брезента…

— Договорились.

— Ровно в восемь. Не опаздывай, понял?

— Заметано! Беру с собой Мюллера, возражений нет?

— Никаких! Чао!

Все, рабочий день закончен!

Наконец-то наступает благословенный момент, когда можно принять дозу на грудь и отдышаться!

Утром в понедельник в своем рабочем комбинезоне из белой парусины Лашо выглядит как настоящий Пьеро на подмостках кукольного театра. Пьянка у него дома, видно, затянулась и перевалила далеко за полночь, поэтому физиономия славного криминалиста приняла интенсивный бутылочный цвет, какой бывает, когда печень страшно сквернословит, а желудок шлет справедливые проклятия и угрозы.

Его друг Мюллер на фоне Лашо смотрится немного посвежее, может быть, из-за своей огненной гривы, замечательно гармонирующей с медными звуками его луженой глотки.

Что касается лично меня, любимого, то я пребываю в состоянии великолепной сбалансированности физического самочувствия и морального духа. Мы с Фелицией улеглись спать около двенадцати, и я, как благовоспитанный мальчик, вплоть до половины восьмого усердно давил подушку, пока маман не принесла мне утренний кофе с тостами. Прохладный душ, свежее белье — ив вашем распоряжении, милые дамы, ваш дражайший Сан-Антонио в своей наилучшей форме.

— Куда едем? — еле ворочает языком Лашо.

— Выкапывать мертвецов.

Лашо их видел столько, что подобные заявления, даже застреленные в упор, действуют на него, как на слона дробинка.

— Какого характера трупы?

— Характера весьма раздетого, я бы сказал, до самых костей.

— Класс!

Мы делаем по глоточку рома, чтобы поднять моральный дух на должную высоту, и идем к фургону с надписью «Каменные кладки и кровля, предприятие Латюиль и сыновья, Париж, улица Фоли-Мерикур». Очень достойное название, внушает доверие.

— Почему такая секретность? — любопытствует Лашо, с трудом взгромождаясь на сиденье водителя.

— Чтобы не привлекать внимания, сынок. Если мы начнем копать в саду в вечерних костюмах от Версаче, выставив шикарные тачки напоказ перед домом, то в деревне начнется шум, лишние вопросы, любопытствующие прохожие и прочее. А так мы бравые ребята-строители, приехали копать под фундамент для новой террасы, понял?

— И где это удовольствие?

— В Маньи-ан-Вексен…

Он едет не спеша. Во всяком случае, на поворотах шины не выражают протеста режущим слух визгом. Мы все трое тесно прижаты друг к другу на переднем сиденье. Солнце палит как из огнемета и согревает не только душу. Словом, все хорошо. Только Мюллер застыл с несчастной миной.

— Тебе жена устроила головомойку за вчерашнее? — выдвигаю я наиболее вероятную гипотезу.

— Нет, — вздыхает он, — просто зуб затрахал, болит — ужас! Я уж и аспирин принял — ни черта не проходит.

— А почему не идешь к врачу? — ставит вопрос ребром садист Лашо.

— Боюсь.

— И напрасно, — продолжает издеваться Лашо. — У меня есть дантист, так он зубы не рвет, а вынимает, будто вишни ложечкой из компота.

Меньше чем через час мы подъезжаем к владениям Пино. Погода прекрасная! Неподалеку крестьянин-винодел гонит свою жену на работу в поле. Природа звенит тысячью радостных голосов. Приятно работать в лучах жарко палящего солнца.