|
Хотела поздороваться – объявить о своем приходе, как делала обычно, но не стала. Молча сняла сапоги, повесила на вешалку пальто. Николай сидел в кресле. На экране телевизора скакали полуголые худые девицы, наперебой пели слабыми голосками: Отмени мой домашний арест, Отмени мой аре-ест! Сострадание к мужу тут же сменилось раздражением, негодованием даже. И Валентина Викторовна жестко спросила: – Ну что? – Что? – Николай как-то пугливо взглянул на нее, взял с журнального столика пульт, сделал звук телевизора тише. – Поговорил с Вересовым? – Поговорил. И, поняв, что ждать хорошего нечего, Валентина Викторовна все же задала новый вопрос: – И как? – Как… Хреново. Все. – Николай, кряхтя, пошевелился в кресле. – В течение месяца освободить площадь… Вересов сам на иголках – сплошные проверки, начальник службы собственной безопасности новый, из края поставили… Он еще говорил, говорил что-то бесцветно и виновато, тоном объясняющего, где загулял вчера, муженька, но Валентина Викторовна не слушала – в мозгу засела и повторялась одна фраза: «В течение месяца освободить…» Это значит – выселяться со всеми вещами, горшками, телевизором этим несчастным (взяла пульт и выключила его вовсе), с диваном огромным, скрипучим, с книгами, которые давно никто не читает. Взять и оказаться на улице. – И, – перебила мужа, – и как теперь? Он вспылил: – А я знаю – как?! Как! Извиняюсь, мало денег с алкашни собирал, не хватает нам на квартиру. Валентина Викторовна села на диван, пружины с писклявым стоном сжались. Муж же, наоборот, вскочил, заметался по небольшому свободному пространству комнаты: – Тридцать лет проработал! Улицы эти топтал пэпэсником! И – вот… Сволочи! – Погоди, – пересилив страх перед его криками, остановила Валентина Викторовна; муж кричал подобное за последние месяцы не раз и не два. Пора было искать какой-то выход. – Погоди, давай решать. – Чего тут решать?! В петлю башкой… – Пре-кра-ти! Появился сын. Мокрый, голый, с намотанным на бедра полотенцем. Хмуро взглянул на родителей, пошлепал к себе. – Артем, – окликнула Валентина Викторовна. – Подойди сюда. – Что? – он остановился, но не обернулся. – Подойди, я говорю! Подошел. Высокий, крепкий, с волосатой грудью молодой мужчина, а глаза детские, насупленного ребенка… – Так, Николай, – Валентина Викторовна почувствовала небывалую решимость, – Николай, присядь. Так, давайте решать… Семейный совет. Сын хмыкнул. – Ну-ка! Сядь тоже быстро! Нас со дня на день на улицу вышвырнут, а он хмыкает… Так. – Постаралась успокоиться. – Так, какие у нас варианты? Во-первых, можно снять квартиру… – Двухкомнатка – пять тысяч за месяц, – вставил сын. – Откуда ты знаешь? – Зарплата Валентины Викторовны была четыре семьсот. – Ну, спрашивал. – Дом тогда, может… – И что? – подал голос муж. – Ну, снимем, год проживем, два… Нам с тобой недолго осталось, а они, – кивнул на сына, – Денис вернется. Валентина Викторовна хотела сказать, что надо об этом было заранее думать, что эта квартира – ведомственная, не их, и такое рано или поздно случилось бы. Не стала, боясь нового взрыва… И тут, как светом блеснуло в голове, нашелся выход: – Тогда, может быть, так – в деревню? Сорок километров отсюда. |
