— Спасибо, друг. Хоть тогда отдохнуть от тебя можно да от эмо твоих. Да, кстати, про основной твой контингент забыли, тех, которые «я сам по себе».

— В смысле быдло?

— Ну зачем так грубо? Нормальные пацаны. У них кто авторитет? Тот, кто в тюрьме сидел. А в тюрьме какой секс? То-то и оно. Причем я не про «петухов» говорю, а про тех, кто их пользует, про «реальных мужиков». Таким быть не зазорно, а наоборот — уважуха.

— Ну, это, мозг, ты загнул. Откуда ты знаешь? Ты что, сидел?

— Я, Дима, в твоей черепной коробке уже двадцать два года чалюсь, и ты меня своими задвигами на эмо последнее время совсем зае…

— Так, довольно этой скользкой гомотемы. Вернемся назад. Я ненавижу эмо еще за то, что они режут напоказ свои ручонки.

— Ну тут опять без панков не обойтись. Кто первый стал резать вены на сцене? Милашка Игги Поп. И ничего, старый хрен до сих пор скачет самым крутым панк-козлом. Сиду Вишесу повезло меньше, он так вошел в образ, что стал резать вены не только на сцене, но и в ванной, что его и погубило.

— Ну вот, за это эмо и не любят, что они у всех всего понахватали, ничего своего, позеры позорные.

— Слушай, Митя! А может, ну их нах, этих эмов? Через пару лет о них никто и не вспомнит, а ты на них столько здоровья потратишь? Лучше б девушку завел постоянную, а то вроде и балагур ты, и весельчак, а девушки после ночи с тобой больше не показываются.

— Это не твое дело, мозг.

— Эт точно, тут тебе с другим органом пообщаться нужно. Хотя скажу тебе по секрету, я им непосредственно заведую. — Молодец, смешно пошутил. Позитиффчик. Антиэмо, сто пудов.

— Ну вот, опять. Дима, я серьезно беспокоюсь за свое здоровье. Мне из-за тебя в последнее время везде эмо мерещатся. И на работе, и во сне, и в зеркале. Ну, к эмо-Гитлеру я уже привык. А тут смотрю «Человека-Паука» и понимаю: все, писец. Он скрытый эмо — и одежда, и причесочка с челкой.

— Ы-ы-ы, мозг, какой же ты у меня креативный.

— Это так. Ой, Дим, а это что за уроды? Откуда клоуны?

— Так, мозг. Похоже, мы заснули. Пойду посмотрю.

Дмитрий уверенной походкой направился к своим гостям. Стояла чудесная летняя погода. Светло, тепло и безмятежно стало у Димы на душе. Все его дневные страхи улетучились, злосчастное убийство забылось, и он с интересом разглядывал колоритную парочку, сидевшую на кровати с черной подушкой и розовым покрывалом. Кровать стояла на ярко-зеленой лужайке, и Дима, идя к ней, с удовольствием топтал сочную траву, вминая ее в податливую землю босыми ногами. «Блин, я ведь в одних трусах, причем с надписью „Эмо — сакс", — подумал он. — Да плевать, это же сон». И тут на голове у Димы нарисовался черный классический цилиндр. «Вид, конечно, идиотский, но не более, чем у этих двух придурков», — утешил его мозг. «Это точно, мерзее парочки я не видел. Еще сидят, взявшись за руки, и ногами болтают, как дети. Может, зашвырнуть их вместе с кроватью куда подальше?» — подумал Дима и обратился к фрикам: — Вы хто?

Ответа он не дождался. Непонятно откуда раздалась музыка из любимого Диминого мультика «Нарру Tree Friends». Толстяк клоун с сардонической улыбкой в тридцать три лошадиных зуба, сам весь в красном, с красной рожей и в красном парике, поднял руку, и от его толстого пальца в воздухе прочертилась жирная красная пунктирная линия прямо до лица онемевшего Дмитрия. Пунктир осыпался. Клоун спросил сидевшего рядом с ним карикатурного эмо со страшно горящим прищуренным глазом:

— Это он? Ты уверен?

Тот отрицательно помотал головой. Черная челка на секунду сдвинулась, обнажив обуглившийся череп с пустой глазницей.