|
Во время царствования Кецалькоатля был мир для всех людей. Но это блаженное положение дел было слишком благополучным, слишком счастливым, чтобы длиться долго. Завидуя спокойной и радостной жизни бога и его народа, тольтеков, трое злобных черных магов замыслили их извести. Они наложили злое заклятье на город Толлан, и Тецкатлипока встал во главе этого полного зависти умысла. Переодевшись в седого старца, он явился во дворец Кецалькоатля и сказал слугам: «Прошу вас, проведите меня к своему хозяину, к царю. Я желаю поговорить с ним». Войдя в покои Кецалькоатля, коварный Тецкатлипока притворился, что очень сочувствует больному богу-царю. «Как ты себя чувствуешь, сын мой? — спросил он. — Я принес тебе лекарство, которое ты должен выпить, и оно положит конец твоему нездоровью». «Добро пожаловать, старец, — ответил Кецалькоатль. — Я давно знал, что ты придешь. Я очень хвораю. Болезнь охватила весь мой организм, я не могу пошевелить ни ногой, ни рукой». Тецкатлипока заверил, что если он попробует принесенное лекарство, то немедленно почувствует облегчение. Кецалькоатль выпил снадобье и сразу же ощутил улучшение. Хитрый Тецкатлипока заставил его выпить еще одну чашу зелья, а так как это было не что иное, как пульке, то он быстро опьянел и стал мягким, как воск, в руках своего противника. Ник вопросительно посмотрел на мексиканца, который загадочно улыбался. — Что там предлагал тебе добрый Эктор? — напомнил Куаутемок. — Блок «Мальборо» или бут… — Ник осекся. — Ты предлагаешь напоить Фелипе и расправиться с ним? Но как это сделать? — У тебя есть друг. Меня он не любит, но тебе поможет, если ты попросишь. Бад? Ник сильно сомневался, что бывший инфотрейдер готов рисковать собой ради него. С другой стороны, если Ника убьют, он останется здесь совсем один… Притом он постоянно ноет, что терять ему нечего, пожил хорошо, и так далее… — Сделайте все по-умному, — продолжал Куаутемок. — И не тяните, потому что Фелипе может вас опередить. …Бад осторожно подошел к Фелипе. Бритый убийца сидел на корточках возле своей камеры и мрачно смотрел себе под ноги, сощурив глаза. Вчера вечером он сильно перебрал местного самогона, вонючей, но крепкой бурды, которую периодически протаскивали в тюрьму и даже гнали во «внешней зоне». Сейчас, ранним утром, Фелипе было очень плохо, его мутило. — Какого черта тебе надо?! — окрысился он на Бада. Фелипе долгое время жил в Майами, вертелся среди тамошней кубинской мафии и по-английски изъяснялся не хуже любого гринго. — Поговорить. Фелипе несколько опешил от такой наглости со стороны хилого русского. — Лучше уйди, а то я наблюю на тебя, и ты утонешь, — проворчал он, громко икая. — Я принес тебе лекарство, — сказал Бад и показал бутылку «Джонни Уокера», которую прятал под одеждой. Ночью они с Ником растворили в виски несколько капсул секонала — сильного снотворного, которое в довесок взяли у Эктора взамен на кроссовки. Здоровяк должен был вырубиться, после чего его следовало убить. Других вариантов просто не существовало. Охранник на вышке лениво наблюдал, как двое заключенных о чем-то говорят. И охота им подскакивать в такую рань, тем более оба не ходят на работы и могли бы дрыхнуть до полудня, пока не принесут жратву… — О! — глаза Фелипе прояснились. — Ты неплохой парень, как я погляжу! Что, тебе понадобился приятель? — Я знаю, что ты прикончишь второго русского. Это из-за него я здесь. Думаю, это будет справедливо. — Конечно, — снова икнув, подтвердил бритоголовый. — Я убью его. Но с этим лекарством я убью его еще быстрее. И тебя никто не тронет пальцем в этой дыре. Я даже могу поговорить с Хесусом, чтобы тебя выпустили. |
