– Мы все только и ждали, когда вы попросите! – Она засмеялась. – Джим, мы же привыкли давать по два представления в день! Мы привыкли, дав вечернее представление, бросаться грузиться на поезд, чтобы, пропутешествовав всю ночь, начать следующий день с утреннего представления. А сейчас у нас больше свободного времени, чем мы имели за многие годы – и это уже начало действовать нам на нервы.

– Только скажи, что вам понадобится.

Она перестала оглаживать экираптора и хлопнула его по боку. Копыта Афины с шорохом переступили по соломе; она отошла в угол, где у нее были протеиновые галеты.

Линди оперлась о поручень.

– Нам нужен театр с задником… – И она несколько минут перечисляла все то, что необходимо для представления.

– А многое нужно, чтобы все организовать, да? – сказал Джим. – И ты неплохо с этим справляешься.

– Я долгое время этим занимаюсь.

– Ты помогала твоему отцу?

– Ну, можно и так сказать… – Она боком села на поручень. – Мой папа был одним из основателей. Он первый начал этим заниматься – и даже было что-то вроде выборов на менеджерскую должность… Но, когда все раскрутилось, ему эта работа стала уже неинтересна. Ну, такой человек. И дела у компании пошли не совсем так, как он рассчитывал. Это тоже не разожгло его энтузиазм. И кому-то надо было всем заниматься.

– И это была ты.

Она пожала плечами.

– Выборы?…

– Ага. Компания принадлежит нескольким людям. Я состою в ней, но я не совладелец.

– А куда подевался твой отец?

– О… травка-цветочки… – Она пыталась говорить небрежным тоном, и это ей почти удалось.

– Это, должно быть, было непросто – вся эта ответственность…

– Нет, по правде говоря, теперь это проще. По крайней мере, сейчас у меня есть какая-то власть, кроме ответственности. А то, что он ушел, не явилось таким уж сюрпризом. Кроме того, он подождал, пока мне не исполнилось восемнадцать, прежде чем исчез. Ему, наверное, тоже было непросто, – быть связанным, все эти годы.

Ей неплохо удавалось скрывать свою боль. Или, может, она действительно

не чувствовала себя покинутой отцом. Может, Джим позволил своим собственным чувствам окрасить восприятие ее чувств.

– И не слишком-то все изменилось, – сказала Линди. – И все, в конце концов, перестали думать обо мне как о ребенке.

– Он должен был хоть что-нибудь тебе сказать, прежде чем исчезнуть.

– Может, он боялся, что мне тогда придется делать выбор между ним и компанией. Может, он знал, что я выберу. – Она подтянула колени и устроила обе ноги на ограждении, не обращая внимания на опасность своего положения. – Я люблю компанию, Джим. Я люблю всех, кто в ней. Актеры не похожи ни на что другое в мире. Они могут делать вещи, которые никто больше не может сделать. Когда мы даем представление, мы делаем людей счастливыми. И я думаю… –нет, я знаю! – что, если мы сможем продержаться так долго, чтобы получить известность, то и настоящий успех скоро придет!

– Я бы не хотел поменяться с тобой местами, – сказал Джим. – Было бы странным отдать приказ и потом созывать общекомандное собрание, чтобы мой приказ одобрили.

Линди улыбнулась.

– Да, такое случается. Но не всегда ведь. Артисты любят, когда

организацией занимается кто-нибудь – за них. Они не любят, когда им говорят, что делать, но любят, когда о них заботятся.

– А почему ты решила пойти в волшебники?

– Потому же, почему стала менеджером – из-за папы. Джим, он просто

мастер! Вот бы ты на него поглядел.