Мне удалось плотно сесть ему на хвост, так дальше и гнал, не спеша форсировать события, поскольку на таких скоростях наверстать отставание в двадцать метров могла позволить одна-единственная ошибка. И за ней дело не стало! Свет фар выхватил из темноты знакомый подъём на холм, и я заблаговременно взял левее, а вот Макар на полном ходу влетел в так напугавшую меня сегодня выбоину, потерял скорость и позволил себя обогнать.

И тут уж я своего не упустил! Первым взлетел на холм, а там поддал мощности и помчался вниз со скоростью пущенной стрелы. Да этой самой стрелой и сделался! Стрелка спидометра начала подбираться к отметке в сто сорок километров в час!

С левой стороны мелькал тёмный ельник, с правой чернел кювет, и оставалось лишь надеяться, что под колёса не бросится какой-нибудь лесной обитатель. За себя я не нисколько не волновался, но вот страх разбить мотоцикл прорвался даже через дурманивший голову азарт.

Но к чёрту всё! Надо во что бы то ни стало увеличить отрыв!

По дороге рыскал луч фары мчавшего за мной мотоцикла, ёлки слились в тёмно-зелёную стену, и припаркованный на противоположной обочине легковой автомобиль – тоже зелёный, – я заметил не иначе лишь чудом. Просто тот тронулся с места и немного отъехал, словно водитель испугался, как бы в него не врезались два шальных мотоциклиста.

Но нет – водитель ничего не испугался, мотив его действий был совсем иной: в свете фары мелькнул чёрный росчерк поднявшегося над дорогой троса! В голове молнией промелькнуло осознание того простого факта, что этот росчерк сейчас перечеркнёт мою жизнь; перечеркнёт и поставит на ней крест.

Ма-а-ать!

Тормозить было слишком поздно, разогнанный до бешеной скорости мотоцикл просто не остановился бы, а то и полетел кувырком. С одной стороны объехать препятствие мешал автомобиль, с другой – глубокий кювет, но я бы даже рискнул скатиться в него, не тянись трос и дальше, к самым деревьям. Даже если скорчусь, один чёрт, собьёт, да и руль может зацепить.

Решение пришло в один миг. Точнее, в один миг я решил не самую простую задачку по физике. Мы с мотоциклом тянули на двести двадцать килограммов или чуть больше, а стрелка спидометра на спуске с холма ушла к ста сорока километрам в час; итого наша кинетическая энергия составила без малого двести килоджоулей. Примерно столько я и удерживал в себе.

Стоп!

В чём я поднаторел, так это в нейтрализации движения – пусть и оказался опустошён, зато мотоцикл замер на месте как вкопанный. Мимо промчался Макар, и я ещё успел заметить, как тот взмыл в воздух, словно наехал на невидимый трамплин, перемахнул через трос и приземлился метрах в десяти за ним на заднее колесо, да так дальше и погнал. Ну а затем выяснилось, что кинетическая энергия – лишь часть моих проблем. Заднее ведущее колесо так и продолжало вращаться, из-под него полетели пыль, гравий и земля, рывок едва не выбил меня из-за руля, и я лишь каким-то чудом не только удержал его, но ещё и вывернул в сторону. Мотоцикл съехал в кювет, а там удалось соскочить с сиденья, прежде чем он завалился на бок.

С той стороны, куда умчался Макар, в небо взмыла красная сигнальная ракета, а вот я сигнал бедствия подавать не стал и поспешил высунуться из кювета. Успел как раз вовремя, чтобы заметить метнувшиеся от машины через дорогу тени. На экстренное торможение ушёл весь запас сверхэнергии без остатка, и в дело включились рефлексы, вбитые инструкторами на стрельбище. Рывком за хлястик я раскрыл кобуру, выдернул из неё пистолет и пальнул сначала в одного злоумышленника, затем в другого. Оба раза отдача высоко подкинула ствол, да ещё ослепили дульные вспышки, и пули ушли в молоко, но своего я добился: нападавшие рванули под прикрытие автомобиля.

Тут уж я принялся стрелять куда прицельней, и так увлёкся, что едва успел распластаться на земле, когда в ответ прогрохотала очередь из пистолета-пулемёта.