— Оставшиеся десять? О чем это вы?

— Может, хватит притворяться, Водоши?

— Но я действительно не понимаю, о чем идет речь.

Толстяк с трудом поднялся со стула и подошел ко мне.

— Да ну? Так как насчет этих десяти кадров, Водоши? Не соблаговолите ли объяснить комиссару и мне, зачем вы их сняли? Очень интересно было бы послушать. — Он ткнул мне в грудь пальцем. — Опять скажете, что освещение или то, как падают тени, занимало вас, когда вы снимали новые укрепления по ту сторону Тулонской бухты? — с нажимом спросил он.

— Это что, шутка? — изумленно выдохнул я. — Помимо ящериц, на этой пленке есть только фотографии карнавала в Ницце, которые я сделал за день до отъезда.

— Вы признаете, что эти фотографии сделаны вами? — с нажимом спросил он.

— Я уже ответил на этот вопрос.

— Хорошо. В таком случае взгляните на это.

Я взял проявленную пленку, поднял ее на свет и пропустил через пальцы. Ящерицы, одни только ящерицы. Иные кадры выглядели обещающе. Ящерицы. И снова ящерицы. Вдруг я остановился. А это еще что такое? Я оторвался от пленки и поднял глаза. Оба мужчины сосредоточенно смотрели на меня.

— Только вот этого не надо, Водоши, — насмешливо бросил комиссар, — не притворяйтесь удивленным.

Не веря глазам, я снова посмотрел на пленку. На кадре был изображен отрезок береговой линии, которую загораживало что-то вроде прутика, оказавшегося близко к объективу. На побережье было нечто похожее на короткую серую полоску. На следующем кадре та же полоска была снята под другим углом и с более близкого расстояния. По одну ее сторону располагались некие предметы, напоминающие крышки люков. Следующие два снимка были сделаны под тем же углом, а очередной — сверху и еще ближе. За ними — еще три, там объектив был почти полностью затенен какой-то плотной массой. Края у нее были неровные и отдаленно походили на элемент одежды. На предпоследнем негативе смутно, не в фокусе, и очень близко к объективу проступало нечто похожее на бетонную поверхность. На последнем из-за слишком большой выдержки оказался смазан один угол. Этот снимок был сделан, судя по всему, с края большой бетонной платформы. Виднелись какие-то странные приспособления для подсветки, что поначалу вообще сбило меня с толку. А потом я понял. Передо мной были длинные, со свежей смазкой, стволы осадных орудий.

3

Бегин

Официально мой арест был осуществлен клерком городской магистратуры, напуганным человечком, который, перед тем как предоставить комиссару выдвинуть обвинение, подверг меня по подсказке толстяка-детектива рутинному допросу. Как выяснилось, меня обвиняют в шпионаже, нарушении границ военной зоны, осуществлении фотосъемки, угрожающей безопасности Французской Республики и обладании соответствующими снимками. После того как обвинение было зачитано и я подтвердил своей подписью, что суть его мне понятна, у меня отобрали ремень (дабы предотвратить возможную попытку самоубийства), из-за чего мне пришлось поддерживать брюки, опустошили карманы и отвели в камеру, расположенную в глубине здания. Там меня оставили одного.

Сказать, что я был сбит с толку, значит почти ничего не сказать. Растерялся я настолько, что любые готовые сорваться с языка возражения приходилось отбрасывать как совершенно неуместные. В результате я так ни слова и не сказал. А уж полиция наверняка сделала из моего молчания свои выводы. Но теперь, предоставленный самому себе, я начал оценивать ситуацию более спокойно. Она была возмутительна.