- Давно... - Вельх прикрутил узды к каменной стойке, не пояснив, однако, насколько давно. Последним басилевсом, которого он имел сомнительное счастье лицезреть, был прадед Тибериса. - Фарр, давай за мной, только, ради всех богов, не отставай. Если потеряемся - придешь к этой коновязи.

    "Только найти бы ее", - тоскливо подумал атт-Кадир и посмотрел вокруг себя. Белые, багровые и голубые одежды аррантов, кричащих и переругивающихся, слились в единый многоцветный вихрь. Чьи-то локти толкали в бока, стоял непереносимый запах чесночного и винного перегара, пахло потом и мочой... Великолепная Аррантиада во всей красе.

    Кэрис ухватил Фарра ладонью за шею и увлек за собой куда-то под арку в полутьму. Здесь, конечно, торчал на страже один из рабов владельца дома, но Кэрис походя швырнул толстому мономатанцу еще одну монету розового золота, и тот, разинув рот, застыл, пораженный щедростью храброго воина третьего легиона.

    - Ага, вот лесенка. - В обширном, засаженном тщательно подстриженными кипарисами пустом дворе вельх орудовал, как у себя дома. Он поднял лежащую у стены деревянную конструкцию, сколоченную из реек, и приставил к стене. Верхняя ступенька доставала как раз до плоской крыши патрицианского дома. Лезем наверх! Там будет отлично видно. Фарр, перестань ерзать и оглядываться! Когда еще ты посмотришь на самого Царя-Солнце, да еще не из толпы, а с ровной и удобной крыши дома сенатора или легата?

    - А поймают? - мрачно сказал атт-Кадир. - Даже у вас в Шехдаде нельзя было нарушать границу чужих владений без разрешения хозяина.

    - Отобьемся, - весело заявил вельх и споро начал взбираться по лестнице. Давай быстрее! Слышишь, трубы заиграли?

    Буйное человеческое море, запрудившее края Сенатской улицы, начало успокаиваться - люди ждали. Где-то в отдалении гулко взревели боевые рога. Перед стоящими на крыше Кэрисом и Фарром раскрылась широкая цветастая перспектива, ведущая от многоколонного здания Сената к крипте храма Молнемечущего. Пронеслись в ряд четыре колесницы - с них разбрасывали по улице цветы и золото, должное устелить дорогу Божественному. Затем потянулись ровные грохочущие строи Золотого легиона: впереди плыли красные штандарты, увенчанные орлами и изображениями солнца, затем, меря шаг, двигались музыканты на чьих медных орудиях играли ослепительные солнечные лучи. Грохотали барабаны, взвизгивали в такт флейты, время от времени завывали длинные трубы...

    Воинов сменили поводыри животных. Перед колесницей басилевса выступали своры золотисто-черных леопардов, шествовал лев в украшенном каменьями ошейнике, важно, с расстановкой, прошли восемь слонов в расшитых попонах, на спинах которых галдели многоцветные попугаи. Поджав хвосты, рычали сквозь намордники волки, скалили зубы черные пантеры, а в хвосте звериной колонны колыхал жирными боками и вовсе загадочный мономатанский зверь - гиппотавр, или бегемот, - разукрашенный золотыми цепями и шелковыми лентами. Зверюга, напоминавшая гигантскую уродливую свинью, поглядывала на замершую от восторга человеческую массу маленькими красными глазками, в которых отражалось удивление и ярость.

    Снова забили сандалиями о мрамор великолепные центурии личной охраны басилевса, заколыхались радужные знамена, и наконец... Со стороны Сената послышался слоновий рев, и толпа предвкушающе ахнула. Мономатанские олифанты были белыми, словно их покрасили. Однако любой придворный Царя-Солнце мог с гордостью заявить: слоны имеют белоснежный окрас складчатой шкуры не по хотению человека, а по причудливому дару природы. Шестерка огромных послушных животных волокла невиданную ранее в Арре колесницу: огромную статую лежащего быка, установленную на колеса.