После рассвета Агрикулу доложили, что Валерида Лоллия пробудилась, отправилась освежиться в бассейн, где нескучно провела время с одним из телохранителей Божественного (любвеобильность кесариссы для жителей Хрустального мыса давно стала привычной и само собой разумеющейся, и Агрикул даже бровью не повел, услышав рассказ наблюдавшего за госпожой стража), затем позавтракала, заказав почему-то не обычную пищу наподобие медовых булочек или салата из фруктов, а плохо прожаренное мясо, и отправилась с двумя наперсницами на море.

    К храмам Лоллия даже не подошла и только во всеуслышание посмеивалась над Агрикулом, поставившим минувшей ночью всю резиденцию кесаря на уши из-за ничем не примечательного сбежавшего вояки. После супруга Тибериса взяла колесницу и отбыла в лежащий неподалеку Гес-периум - надо полагать, развлекаться.

    Когда центурион пришел с докладом к баси-левсу (а случилось это только во второй половине дня), Тиберис, в точности подтверждая предсказание Лоллии, и думать забыл о вчерашнем легионере - ныне его более интересовали дела поэтические, ибо Божественный полагал себя пиитом, порождая бездарные стихи и излишне натуралистические пьесы для лицедейных фарсов. На публичных аренах Арра комедии Тибериса освистывали, но басилевс не отступался, заставляя разучивать эти шедевры актеров своего собственного театра. А вечерами изводил гостей и приближенных костюмными представлениями. Нынче Тиберис сочинял очередной опус под названием "Терзания Климестины", посвященный фаворитке смуглой подруге кесаря отводилась там главная роль.

    Повелитель Острова, желая вернуться к своему возвышенному занятию, выслушал Агрикула невнимательно и нетерпеливо, пообещал непременно пожурить Лоллию за возмутительное самоуправство, небрежно сообщил центуриону, что дает ему полную свободу действий, и тотчас позабыл об этом глупом случае, погрузившись в серебристую реку высокого искусства. В драматической пьесе приближалась кульминационная сцена: героиню Климестины хором насиловали семеро разбойников, а аллегорически изображавший Тибериса герой с волшебным мечом в руке спасал возлюбленную от навалившегося неприятеля. На сцене сие действо должно было выглядеть впечатляюще и захватывающе. Басилевс не мог пока уяснить одного: какую мораль провозгласят певцы в финале? Пьеса без надлежащего моралистического наставления лишена нравственного стержня и положенной назидательности, чего никак нельзя допустить в нынешние распущенные времена. Владыка Острова не может стать создателем безнравственного произведения, ибо он обязан служить образцом во всем. Но сколь же сложно заключить неуловимую мораль в жестко выверенные по размеру и ритмике строчки!..

    К третьему послеполуденному колоколу центуриону донесли, что госпожа Лоллия возвратилась из города с покупкой. Таковой оказался совсем молодой раб, по виду лет пятнадцати-шестнадцати, не более. Выглянув в широкое окно, выходящее на обширный двор перед многоколонным дворцом басилевса, Агрикул увидел, что стражник не ошибся, - Лоллия как раз отдавала поводья запряженных в двухколесный гиг лошадей конюшему, а возле басилиссы переминался с ноги на ногу худощавый темноволосый парнишка, лицом смахивающий на варвара с материка. Ошейник невольника болтался на его тощей вые, будто тяжелый перстень на пальчике ребенка, и был явно великоват, само же приобретение Лоллии озиралось вокруг не без боязни и растерянности. В руках он сжимал объемистый коричневый мешок.

    - Интересно... - пробормотал Агрикул, не сводя глаз со своей противницы. Насколько я знаю, госпожа предпочитает зрелых и опытных мужчин. С чего это вдруг Валериду потянуло на малолетних? Новая причуда? Или... - Он повернулся к белоплащному стражу, явившемуся с донесением, приказав: - Выяснить, где басилисса купила этого раба.