Несомненно, это чрезмерное упрощение. Даже в Новой Англии, где крупные земельные владения были редчайшим явлением, где аристократия была, главным образом, городской — все же имелись крупные имения. В южных колониях имения были просто гигантскими по своим размерам — в Пенсильвании, еще больше — в Мэриленде и

Вирджинии, где поместье Ферфаксов покрывало б миллионов акров.

В Северной Каролине поместье лорда Гренвилла одно составляло треть территории колонии.

Вполне очевидно, что Юг, а также часть Севера были согласны на аристократический режим, когда скрытый, а когда —и выставлявшийся напоказ, на социальную систему, пересаженную из старой Англии, в которой право первородства попросту было краеугольным камнем.

Тем не менее, заключает Бродель, коль скоро небольшие хозяйства повсюду проникали между звеньями крупных имений — как на Севере, где пересеченный рельеф был малоблагоприятен для крупного земледельческого хозяйства, так н на Западе, где приходилось валить лес для устройства пашни, — такой неравный раздел земли в экономике, где за земледелием оставалось коллосальное преобладание, не препятствовал довольно прочному социальному равновесию...

По крайней мере до революции, которая разгромила многочисленные династии земельных собственников, сторонников Англии, и за которой последовали экспроприации, распродажа и эволюция «в неторопливой и спокойной англосаксонской манере».

Таким образом, аграрный строй был более сложен, чем его представляет обычная схема, предназначенная для противопоставления Севера и Юга. Из 500 тысяч черных невольников в 13 колониях 200 тысяч находились в Вирджинии, 100 тысяч — в Южной Каролине, от 70 до 80 тысяч — в Мэриленде, столько же в Северной Каролине; возможно, 25 тысяч — в штате Нью-Йорк, 10 тысяч — в Нью-Джерси, 6 тысяч — в Коннектикуте, 6 тысяч — в Пенсильвании, 4 тысячи — в Род-Айленде и 5 тысяч невольников — в Массачусетсе.

В Бостоне в 1770 году было «больше 500 карет и там считается особым шиком иметь кучером негра».

Любопытно, что самый богатый рабами штат Вирджиния будет в лице своей аристократии сочувствовать вигам, т. е. революции, успех которой он, вне сомнения, обеспечил.

По-видимому, отмечает Фернан Бродель, противоречия, заключавшиеся в том, чтобы от Англии требовать свободы для белых и при этом не слишком терзаться рабством негров, никого еще не смущало.

В 1763 году один английский пастор, обращаясь к своей пастве в Вирджинии, уверял: «Я лишь воздаю вам должное, свидетельствуя, что нигде на свете с рабами не обходятся лучше, чем с ними обходятся в колониях» (имеется в виду -- в английских колониях).

Никто не воспринял эти слова за истину. К тому же от одного пункта колонии до другого, даже на самих плантациях Юга, действительное положение невольников крайне варьировало и так же точно ничто нам не говорит, что негр в испанских или португальских колониях не был более счастлив или менее несчастлив.

ОБРАЗОВАНИЕ ВНУТРЕННЕГО РЫНКА

Английская буржуазия была кровно заинтересована в разобщенности своих колоний, зависимости их от метрополии, которые могли быть гарантией отсутствия внутреннего рынка в Америке, и, как следствие — гарантией стабильно высоких доходов от спекулятивой торговли. Потому изгнание английских конкурентов с американского рынка и приобретение экономической независимости было главной задачей молодой американской буржуазии.

Была ли она в состоянии это сделать в конце XVIII века? Частично — да. Однако полное устранение конкуренции не состоялось даже по сей день (и никогда, видимо, не состоится).

Другое дело, что английская торговая буржуазия пользовалась многими искусственно созданными преимуществами, которых не имела буржуазия американская. Но последняя решительно не желала мириться с таким положением дел.