|
Любая мысль могла выдать меня с головой. Твой «анцитаур» был настороже. Поэтому меня запрограммировали тянуть время. – Вы знаете об «анцитауре»? – удивился Костя. – Мы знаем, кто когда родится и умрет на вашей планете. Мы знаем все! А «анцитаур» космического происхождения. Попал на Землю через Дыру в Зоне, которую вы называете Чернобыльской. – Я догадался, – засмеялся польщенный Костя. – А Гнездилов? Гнездилов кто? – Он посмотрел на Серегу, с ног до головы перепачканного зеленкой, и едва не рассмеялся. Базлов пожал плечами: – Я не знаю, может, человек, а может… Костя не понял: – Так кто он? – Мы не знаем, кто он и откуда пришел. Он не наш. – Да, не наш, – подтвердил «жабак» в пурпурном балахоне. Из-за глоточных зубов он страшно шепелявил. – Ладно, – согласился Костя, – взлетайте. А мы покараулим. – Так не получится, – объяснил Базлов. – Если мы улетим, закроются коридоры в двадцать первый и семнадцатый века. Тогда вы останетесь здесь навечно. – Хорошо, – согласился Костя, – мы уходим, но, если что, вернемся и добьем вас. – Не надо нас добивать, – возразил «жабак», – мы улетаем через полчаса. И даем слово больше не появляться на вашей планете. – А люди? Горожане? – Вернем прямо сейчас. * * * Через десять минут они стояли у Тайницкой башни. Первая и вторая партии москвичей «ушли» через ворота. Верка тараторила: – А уж как мы боялись! Но тятя сказал, что будем ждать до упора. К ним подошел какой-то человек и сказал: – Мне поручено вывести всех наших. Вы идете? – Идите, мы за вами, – сказал Костя. Настроение было, как на вокзале. Все понимали, что больше никогда не увидят друг друга. Иван Лопухин спросил: – Водочки на посошок не найдется? – Найдется, – ответил Костя и достал хабар-кормилец. Они выпили. Досталось даже Амтанту, который так присосался к хабару, что Иван засмеялся: – Лопнешь! – Вкусная водка, никогда не пробовал, – оторвался Амтант, – когда еще такой выпью? Верка боялась смотреть на Костю, и вообще, у него было такое ощущение, что между ними возникла стена. Не пойдет она со мной, понял он, отец отговорил, напугал чем-нибудь. Наконец ворота открылись, они вошли и тотчас вышли в двадцать первом веке. Серко радостно тянул подводу, почуяв родную конюшню. Костя вздохнул с облегчением: Москва и Кремль был целы. Не соврали каран-караты, подумал он. Только на душе почему-то было тяжело. – Ну что, пора прощаться? – сказал Серега Гнездилов, протягивая руку. – Погоди, ты что, не с нами? – Я всегда хотел пожить в древних веках, – объяснил Гнездилов. – Там интересней. – Там же зеленки нет, – напомнил Костя. – Ну и что? Зато простор и есть куда руки приложить. Костя подумал, что Верка бросится к нему на шею, но она продолжила стоять рядом с отцом, а потом вообще отвернулась. – Трогай, – сказал Лопухин и дернул вожжи. Серко обрадовался и с ходу набрал скорость. Подвода затарахтела по асфальту. – Ну бывайте, ребята! – крикнул Лопухин и запрыгнул в подводу, в которой уже сидела Верка. – Может, свидимся? – крикнул Серега Гнездилов и побежал догонять. – Погоди, погоди! – Костя в два прыжка настиг его и сунул ему в руку хабар-кормилец. – На счастье! Он стоял и смотрел, как отъезжает телега. Подошел Амтант: – Хозяин… Костя тяжело вздохнул и посмотрел на него: – Ну что, идем к нашим, обрадуем их? – Как скажешь, хозяин. |
