— Эти избранные, — между тем гордо произнёс Семён Бобров, — лучшие из лучших, прошедшие все проверки, полностью подтвердившие лояльность мне, стройке и тебе.

А я смотрел на эти лица и пытался понять, кто же из них испытывает ко мне антипатию? Обычные рабочие люди с разными чертами внешности, характером, мировоззрением и даже семейным положением.

Предвидение молчало, никто из них не собирался на меня нападать, да и браслеты говорили только о плохих намерениях и мыслях в мою сторону, но не об активном противодействии. Когда мне надоело гадать, я подошёл к полковнику и сказал, сильно понизив голос:

— Дружище, среди этих ребят надо найти одного плохого. Не спрашивай, откуда я знаю, но он тут точно есть. Вызови пару быстрых и крепких парней и попроси зайти рабочих ко мне по одному на короткое собеседование. Так я смогу его вычислить.

Офицер явно удивился, но виду постарался не подать. Буквально через три минуты меня отвели в какую-то каморку, а по сторонам поставили двух бойцов.

У всех входящих я спрашивал самую разную ерунду и быстро отпускал. Нужный мне человек зашёл девятым. Я подал охранникам условленный сигнал и в лоб задал вопрос вошедшему:

— Чем я тебе не угодил, уважаемый? За что ты желаешь мне зла? Что ты задумал?

— Но как? — возмутился крепкий и довольно симпатичный мужчина лет сорока или чуть меньше. — Впрочем, это неважно. А вас ненавижу, ваше сиятельство! На этой стройке и именно из-за вас погибла моя дочь. Моя единственная и неповторимая! Мы свадьбу готовили, и парень хороший был. А теперь вся жизнь кончена!

В этот момент я растерялся. Я серьёзно рассчитывал накрыть ещё одного шпиона как минимум, а нарвался на раздавленного горем отца. Если сказал бы, что достоверно понимаю его чувства, я бы соврал. Но мне казалось, что понимал. Я никогда не терял детей, только друзей и родителей. Но даже этого мне хватило, чтобы проникнуться к мужику глубоким сочувствием.

— Прости, я не знал, — сказал я и жестом попросил бойцов выйти. — Моя вина в случившемся только в том, что обнаружил тонкое место. И в том, что наше государство до сих пор не нашло тех, кто хочет его отобрать. Это была диверсия, пострадало много хороших людей. И все мы здесь для того, чтобы такое не повторялось в дальнейшем.

Я говорил и понимал, что показываю перед этим посторонним человеком слабость, чуть ли не исповедуюсь. Но мне было по хрен. Важно именно выговориться и при этом успокоить бедного мужчину. Впрочем, на изнанку он в любом случае допущен не будет. Слишком сильно его горе, и этот человек непредсказуем.

Мы проговорили минут двадцать. После этого ко мне завели оставшихся, и с ними было всё ровно — никакого негатива в мой адрес. Полковник, узнав о причине моей паники, озадаченно почесал затылок.

— Но как ты понял? Наши спецы этого не обнаружили!

— Интуиция, — пожал я плечами. — Боковым зрением заметил взгляд, полный ненависти, как мне показалось. Но кто это, разглядеть не смог. В общем, бедолагу отстраняй.