— Сынок, я бы рад помочь, но вряд ли тебе будет много проку от моего дяди, неаполитанского каменщика. Вставай-ка. — И, ухватив парня за руку, я помог ему подняться.

— Но… — Тут он вслушался наконец в мой акцент, лицо его запылало багровым румянцем, и обращенный на меня взгляд выразил страдание и растерянность. — Умоляю вас о прощении, милорд. Значит, вы не сэр Филип Сидни?

— Увы, нет, — отвечал я. — Хотя мне лестно, что вы обознались: Сидни выше меня на добрых полголовы и шестью годами моложе. Впрочем, завтра я увижусь с ним и могу передать ему ваше послание.

— Вы очень добры, доктор Бруно, однако в этом нет необходимости. Не обращайте внимания на выходку этого мальчишки, — решительно вмешался ректор и, обернувшись к юноше, продолжал, не давая себе труда сдерживать гнев: — Вспомните о приличиях, Томас Аллен. Как вы смеете досаждать гостям? Хотите снова подвергнуться наказанию? Ваше положение в колледже не столь прочно, чтобы им рисковать. Возвращайтесь к своим занятиям, мастер Аллен, а если все уроки сделаны, полагаю, вам следует исполнять обязанности прислуги. И больше ни с чем к доктору Бруно не обращайтесь. Вы меня хорошо поняли?

Парень понуро кивнул, кинул на меня быстрый взгляд, проверяя, какое впечатление произвели суровые слова ректора. Надеюсь, он увидел в моих глазах сочувствие и симпатию.

— И займитесь своей одеждой, молодой человек! — крикнул ректор в его сутулую спину, когда юноша повернулся и побрел прочь. — Нищий вроде вас — позор для всего университета.

Томас Аллен порывисто обернулся, гордо вскинул голову и возразил:

— Я не могу купить новую одежду, ректор Андерхилл, и вам прекрасно известно почему. Так что я не обязан извиняться за то, в чем нет моей вины. — С этими словами он скрылся из наших глаз.

Ректор все еще смотрел ему вслед. Кажется, он устыдился собственной суровости.

— Бедный мальчик, — пробормотал он, качая головой.

— Почему «бедный»? — с любопытством переспросил я. — Кто он такой?

— Зайдем для начала под крышу, не стоит снова мокнуть. — Мы поспешно нырнули под арку, спасаясь от неутомимого дождя. — Печальная это история: юноша только начал жить, а на него уже обрушились такие несчастья. Простите, что он потревожил вас.

Я покачал головой: юноша ничем не досадил мне, а история меня заинтересовала.

— Его имя Томас Аллен. Его отец, доктор Эдмунд Аллен, был профессором богословия и до прошлого года моим заместителем.

— Неужели всем членам университета позволяется проживать здесь вместе с семьей? — изумился я.

— Вовсе нет, только главам колледжей. Когда Эдмунд женился, он покинул университет и сделался настоятелем одной из лондонских церквей. Но после смерти жены он вернулся в колледж, а Томас, тогда еще не достигший студенческого возраста, жил в приемной семье в городе. — Ректор вновь покачал головой, демонстрируя приличествующую случаю печаль, хотя все еще не объяснил, в чем дело. — Эдмунд был славным человеком, его назначил на должность сам граф Лестер, как и меня.

— Глав колледжей назначают, а не выбирают на совете профессоров? — уточнил я, прикинувшись несведущим.

— Как правило, все члены колледжа участвуют в выборах, — признал он, слегка смутившись. — Но у нас на высоких должностях окопалось немало тайных папистов, некоторые были назначены еще королевой Марией и так и не сменили убеждений. И вот, чтобы удалить их, граф назначает своих доверенных людей, убежденных и испытанных сторонников Англиканской церкви.