Изменить размер шрифта - +
 — Я добился ее любви, хотя с самого начала знал, что любовь эта будет недолговечна. Отец предназначал ее одному аристократу из гугенотов, а не беглому итальянскому католику. Даже когда я получил должность профессора в университете Тулузы и мог бы содержать семью, он и слышать не хотел о нашем браке и пригрозил пустить в ход все свои связи в городе, чтобы уничтожить меня.

— И что же дальше? — История, похоже, не на шутку заинтересовала Сидни.

— Она хотела бежать со мной и даже просила меня об этом, — вздохнул я. — Я чуть было не согласился. Но в глубине души-то я знал, что это не для нее. Поэтому однажды ночью я сбежал один, в Париж, и там окунулся в свою работу и в придворную жизнь. Но я часто вспоминал, от чего отказался в ту ночь. — Голос мой дрогнул, я опустил глаза.

— Ты был прав, друг мой. Иначе мы не дождались бы тебя. Да и она давно уже замужем за каким-нибудь дряхлым герцогом, — подбодрил меня Сидни.

— Так бы оно и вышло, — кивнул я. — Но она умерла. Отец уже готовил ее брак с одним из своих друзей, но перед самой свадьбой она утонула. Ее брат написал мне.

— Ты думаешь, это самоубийство? — Склонный к мелодраматическим эффектам Сидни широко раскрыл глаза.

— Правды я никогда не узнаю.

Я смолк и уставился на дальний берег реки.

— Очень жаль, — пробормотал Сидни и снова похлопал меня по спине; до чего же эти англичане верят, что их похлопывание бодрит и утешает! — И все же, признайся, дамы при дворе короля Генриха рассеяли твою печаль, а?

Интересно, английские аристократы и впрямь такие бесчувственные болваны, какими прикидываются, или это просто способ скрывать свои мысли?

— Конечно, женщины при французском дворе красивы, и многие были не прочь оказать мне внимание, только вот поговорить с ними было не о чем, — усмехнулся я в ответ. — А они, со своей стороны, обнаружили у меня фатальный недостаток: титулов и денег.

— Эх, Бруно, видишь ли, если выбирать женщин по их уму и способности поддерживать разговор, только разочарований и жди. — Сидни покачал головой. Сама идея беседовать с женщиной казалась ему абсурдной. — Последуй моему совету: ум оттачивай в компании мужчин, а от женщин не требуй ничего, кроме ласки да нежностей. — И он, широко ухмыляясь, подмигнул мне. — Пора проследить за сборами, или мы никогда не отправимся в путь, а к обеду нас ждут в Виндзорском замке. Надо поторопиться, погода испортится. Разумеется, королева не едет, — добавил он, заметив изумление на моем лице. — Боюсь, честь развлекать польского графа целиком ляжет на наши с тобой плечи, Бруно, покуда мы не избавимся от него в Оксфорде. Помолись этой твоей мировой душе, пусть она укрепит нас.

 

— Не хвастаясь скажу, сэр Филип, друзья ценят мой поэтический дар. — Тонкий, пронзительный голос пфальцграфа Лаского всегда звучал так, словно польский аристократ был чем-то недоволен. Мы подплывали к Хэмптон-Корту. — Я подумал, если нам наскучат ученые дискуссии в университете, — тут он бросил не слишком приветливый взгляд на меня, — мы с вами можем скрасить пребывание в Оксфорде, читая свои сочинения и помогая друг другу советами, как два признанных мастера сонета. Вы согласны со мной?

— Нам следует включить в наш поэтический кружок Бруно, — ответил Сидни, улыбаясь мне заговорщицкой улыбкой. — Он ведь пишет не только ученые книги, он сочинил и комическую драму, правда, Бруно? Как бишь ты ее озаглавил?

— «Факельщики», — пробормотал я и повернулся к ним спиной, притворяясь, будто любуюсь пейзажем.

Быстрый переход