|
Видно, это и есть смерть. Прощай! А Гудруда проговорила: – И меня тоже давит сон. Прощай, мой возлюбленный, прощай! Крепко обнявшись и прижимаясь друг к другу, заснули они тяжким, непробудным сном. Между тем Гицур, сын Оспакара Чернозуба, и Сванхильда, дочь Гроа колдуньи и вдова Атли, так гнали своих коней, что чуть не загнали их совсем. На высотах Конской Головы, где дорога разветвлялась надвое, они отправили бывшего с ними тралля к тому месту, где на берегу сидели в засаде люди Сванхильды и Гицура, сторожа судно Гудруды, с приказанием с рассветом ворваться на судно и обыскать его из конца в конец, а если найдут Эйрика, то пусть убьют его: он ведь вне закона. Если же они найдут Гудруду Прекрасную, то пусть сделают то же: она теперь жена человека, объявленного вне закона, и сама стала вне закона. Если же они никого не найдут на судне, то пусть выгонят экипаж, а судно сожгут. – Сжечь чужое судно – дело недоброе и по закону считается злодеянием! – заметил Гицур. – Об этом тебя не спрашивают! – сказала Сванхильда. – На то ты и законник, чтобы суметь оправдать меня. Ступай! – сказала она слуге, и тот поскакал во весь опор. Тогда и Сванхильда со своим спутником двинулись дальше к Миддальгофу. Сердце Гицура болезненно ныло; страх забирал его при мысли о том, что ему придется стоять лицом к лицу с Эйриком. В час пополуночи они были уже у ограды замка и здесь соскочили с коней. – Пойдем пешком вдоль стены, я знаю место, где легко можно пробраться в замок: все входы и двери, конечно, на запоре. – И Сванхильда повела Гицура к окну кладовой и, взобравшись туда, заглянула в кладовую. – Плохо дело! – сказала она. – Здесь спит Скаллагрим! Но спит он, как видно, крепко… Случай хороший, их не так то легко застать спящими, а с сонными даже и тебе совладать не трудно! – Убить спящего постыдное дело! – сказал Гицур. – Молчи! – сказала Сванхильда, не отрываясь от окна и продолжая наблюдать за берсерком. – Нам счастье благоприятствует: этот берсерк пьян. Он лежит в луже пива и не опасен для нас! Действительно, Скаллагрим спал мертвым сном; пиво из незаткнутого им бочонка лужей разлилось по полу; в левой руке своей он держал большой роговой кубок, а в правой – свой страшный топор. – Нечего мешкать, – произнесла Сванхильда и как кошка взобралась на окно, а с окна спрыгнула в кладовую. Гицур, хотя и неохотно, последовал ее примеру. Он недоверчиво смотрел на мощную фигуру распростертого на земле Скаллагрима, и рука его судорожно сжала рукоятку его меча. – Не тронь его, – сказала Сванхильда, – он может крикнуть и разбудить других, а так он нам не опасен. Следуй за мной! Ощупью пробираясь по знакомым ей с детства местам, она пришла в большую горницу и с минуту стояла, прислушиваясь. Здесь все было тихо и пусто. Тогда она осторожно пробралась к Гудрудиной девичьей постели под темным пологом, но и тут, казалось, не было никого. Но вот она услышала тихий шепот и поцелуи под пологом брачного ложа покойного Асмунда и подкралась к нему близко близко. Да, поцелуи и ласки! Бешенство овладело ей, и она отшатнулась. В этот момент голос Эйрика произнес: «Я сейчас встану, дорогая!» Гицур, услышав это, готов был бежать, но Сванхильда схватила его за руку и удержала. – Не бойся, они сейчас заснут крепче прежнего! – сказала она и простерла руки по направлению к спящим. Глаза ее стали разгораться в темноте, как глаза волка или кошки, затем все ярче и ярче, как два красных угля в золе, так что бледное лицо ее стало выделяться из мрака белым пятном; побелевшие губы шептали: Гудруда, спи! Приказываю тебе, спи! Узами крови приказываю тебе, спи! Тою силой, какую я ощущаю в себе, приказываю тебе, спи!.. Спи! Спи крепко! Эйрик Светлоокий, приказываю тебе, спи! Общностью греха нашего заклинаю тебя, спи! Кровью Атли, убитого тобой, приказываю тебе, спи!. |
