Она с такой нежностью обняла его и поцеловала, её прекрасное лицо выражало такое очарование и довольство, что у Ермака сжалось сердце при мысли, что ему через несколько дней придётся покинуть дом на несколько месяцев.

До позднего вечера он всё откладывал тяжёлую беседу со своей женой.

— Дорогая моя, ненаглядная, — наконец решился он, — я должен буду на днях уехать… ненадолго…

— Уехать?.. Куда? — с тревогой спросила молодая жёнушка.

— В Сибирь.

— Так мы едем вместе. Что же ты не сказал раньше?.. Надо велеть укладываться.

— Нет, моя дорогая жёнушка. Теперь тебе ехать невозможно.

— Невозможно? Почему?

— Успокойся, моя ненаглядная лапушка, — обнял жену Ермак Тимофеевич, — я расскажу тебе всё по порядку, и поймёшь ты, что мне одному надо ехать.

И Ермак поведал ей откровенно всё, что сообщил ему гонец, представил опасности как самой дороги, так и пребывания в Искоре…

— Но ведь ты же едешь? — спросила сквозь слёзы Ксения Яковлевна.

— Я — другое дело, я мужчина, со мной ничего не станется… А тебя поберечь должно…

— И для того покинуть, только что повенчавшись… Жена должна быть вместе с мужем, делить с ним труды и опасности, — горячо сказала молодая женщина. — Не пущу я тебя на верную смерть без меня…

— И что ты, что ты! — воскликнул Ермак Тимофеевич. — Да мимо меня идёт это слово…

Ксения Яковлевна сама перепугалась.

— Прости меня, это так у меня вырвалось… Возьми с собою или не езди и ты!..

— И того и другого нельзя, моя милая. Зимою такую дальнюю дорогу тебе не вынести, а там болезнь эта… Сам же я ехать должен, это государево дело, мне царём-батюшкой Сибирь поручена, и я блюсти её для него должен… До весны недалече, не заметишь, как придёт она, а я по весне за тобой приеду, и тогда мы никогда не расстанемся…

Ермак Тимофеевич нежно обнял жену, привлёк её к себе и горячо поцеловал.

— Милый, как мне страшно за тебя… — шепнула она.

Диву дались Строгановы, когда увидели на другой день Ксению Яковлевну, спокойно обсуждавшую поездку в Сибирь мужа.

И даже после отъезда, после отслуженного напутственного молебна, хотя молодая женщина и горько плакала и сенные девушки почти насильно оторвали её от Ермака Тимофеевича — так крепко обвила она руками его шею и замерла в слезах на его груди, — Ксения собрала всё своё мужество и вместе со всеми молча стояла у окна и глядела, как уезжал её муж во главе отряда.

Прибывшего гонца он не взял с собою, а отправил в Москву к царю Иоанну Васильевичу с известием о смерти князя Болховского и с просьбой прислать нового воеводу да ещё пятьсот стрельцов.

Отряд скрылся из глаз, и Ксения Яковлевна отправилась в свои горницы вместе с Домашей, которая, и выйдя замуж, не рассталась со своей госпожой, став старшею над сенными девушками.

С неизбежными трудностями преодолев зимний путь и особенно перевал через Каменный пояс, Ермак Тимофеевич прибыл наконец в Искор и нашёл положение дел в более худшем виде, нежели извещал о том гонец. Около половины стрельцов и казаков погибло от заразы и голода.

Приезд его, однако, вдохнул бодрость в оставшихся в живых его удалых сподвижников. Иван Кольцо встретил его радостно, они по-братски обнялись, после чего Ермак поздоровался с людьми и отправился вместе со своим другом в юрту Кучумову.

— Поздравить можно ли тебя с молодой княгинюшкою?.. — спросил Иван Кольцо.

— Да… Можно… Только оставил я её у дяди и братьев… нельзя было взять в дальнюю дорогу, да и здесь неладно бы было ей, пока не кончится зараза.

— Зараза-то ослабла, — заметил Иван Кольцо — и хлебушка мы теперь добыли, а всё же ты, Ермак Тимофеевич, дельно поступил, что один приехал, ненадёжно здесь ещё…

— У нас с тобой будет надёжно, — сказал Ермак, — только за дело надо опять приняться… А по весне за ней съезжу да привезу.