Мотт заказал два больших виски. Он улыбался. Беллами подумал, что у него слишком счастливый вид. Когда подали напитки, Мотт сказал:

– Ну… за вас, Ники. Вы знаете, что мы завтра уезжаем. В пятницу мы собираемся пожениться в Париже. Вернемся через три недели, и тогда я куплю поместьице и заделаюсь сельским жителем.

– Трудно себе представить! – воскликнул Беллами. – Кстати, Ферди, можно задать вам вопрос?

– Пожалуйста, – ответил Мотт, осушив стакан.

– В прошлый понедельник я видел, как вы тут играли в покер с Харкотом и еще двумя мужчинами. И вы намеренно проиграли ему пару сотен. Почему?

Мотт бросил быстрый взгляд на Беллами и, сразу же опустив глаза, ответил:

– Ну, знаете… у старины Харкота были тяжелые обстоятельства. Эта дама, Берингтон, поставила ему очень жесткие условия. Насколько мне известно, он был совершенно сломлен. Мне было жаль его – тем более, что это был тот самый вечер, когда я понял, что Кэрола подала мне надежду.

– А… – понимающе кивнул Беллами.

Он допил виски и, ставя стакан, заметил:

– У меня было неверное представление о вас, Ферди. Я не думал, что вы способны на такой великодушный поступок. Вот еще одно подтверждение тому, как плохо мы знаем друг друга.

Он открыл портсигар и протянул его Мотту. Когда они закурили, Беллами сказал:

– Ну… мне пора домой. Желаю вам обоим большого счастья.

– Благодарю вас, Ники, – ответил Мотт. – Надеюсь, вы верите, что мне искренне жаль, что я увел у вас девушку.

Направляясь к двери, Беллами бросил через плечо.

– Не волнуйтесь, Ферди. У меня никто еще никогда не уводил девушку… если я сам не хотел этого.

И вышел.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Четверг

И НАСТУПИЛА ТЕМНОТА

I

Беллами проснулся в начале седьмого. Он лежал на спине, заложив руки за голову и разглядывая тени, отбрасываемые на потолок электрокамином. Настроение у него было вполне мирное, он был всем доволен.

Выбравшись из постели, подошел к окну. Был грустный вечер. С противоположной стороны улицы Полумесяца дул холодный восточный ветер и его завывание было весьма подходящим звуковым сопровождением темноте вечера, казавшейся гуще обычной.

Отойдя от окна и что-то тихонько насвистывая, он постоял в своей тонкой шелковой пижаме у камина, согревая ноги.

Потом начал искать сигареты. Случайно нашел одну в гостиной, закурил, пошел в ванную и пустил воду. Долго лежал в ванне, прокручивая в голове события последних дней.

В спальне зазвонил телефон. Поначалу Беллами не обратил на него внимания, но телефон настойчиво продолжал звонить и у Беллами не выдержали нервы. Кто бы это мог быть? Он подумал, что это – Кэрола, но тут же прогнал эту мысль: Кэрола была слишком умна, чтобы звонить ему на квартиру, если только это не было дело чрезвычайной срочности.

А почему бы и нет? Он вспомнил о Ферди Мотте, его путешествии в Париж и бодро выругался по его адресу. Быстро выскочив из ванны и завернувшись в полотенце, он побежал в спальню. Но когда он туда прибежал, телефон уже смолк. Вернувшись в ванную, Беллами вытерся, побрился, а потом пошел в спальню одеваться. Он надел вечерний костюм, который оставил наверху, когда паковал вещи накануне, затем позвонил и послал рассыльного за сигаретами. В ожидании его возвращения Беллами сидел на кровати. Рассыльный принес сигареты, и в тот же момент снова зазвонил телефон.

Беллами взглянул на часы – четверть восьмого. Это была барменша из "Малайского клуба".

– У меня для вас сообщение, – проговорила она.