– Ничего страшного. Он уже обругал Питера – тот прищемил ему кожу пряжкой.

– Хвала Господу! – отвечает король со смехом.

Двое с носилками уже спешат к ним. Суффолк садится и решительно заявляет:

– Я в состоянии ходить! Будь я проклят, если меня унесут с поля битвы, пока я еще не умер!

– Вот и хорошо. – Генрих поставил зятя на ноги, подбежал еще кто‑то, и они повели спотыкающегося Суффолка прочь, поддерживая его с обеих сторон.

– Оставайся, – бросил король сестре через плечо. – Устроим его поудобнее и поищем какую‑нибудь повозку.

Услышав приказание, королева Мария остановилась. Тут подбежал королевский паж с шарфом в руках.

– Не сейчас, – резко произнесла королева Мария. Парень замер в нерешительности.

– Но это он выронил, ваше величество. Когда снимал нагрудник.

Она протянула руку, и паж отдал шарф. Она, с отсутствующим видом комкая шарф в кулаке, смотрела вслед мужу – король вел его в дом, где сэр Джон Лавик уже торопился открыть двери, позвать слуг, и направилась обратно к шатру. Я бросилась было к королеве Марии, но замерла, не зная, что мне делать.

– Как он? – спросила королева Екатерина. Королева Мария нашла в себе силы улыбнуться:

– Неплохо. Голова ясная, кости целы, нагрудник едва погнут.

– Что это у вас?

Королева Мария опустила глаза на измятую ткань:

– Ах это! Король выронил, а паж поднял и отдал мне. Она раскрыла ладонь, не видя и не слыша ничего, по‑прежнему занятая только мужем.

– Пойду к нему, – решила она. – Анна, вы и все остальные можете после обеда остаться с королевой.

Екатерина одобрительно кивнула, и королева Мария поспешила к дому. Проводив ее глазами, королева, как всегда неторопливо, развернула шелк. Тонкая ткань легко скользила между пальцами. И возле бахромы – вышитая ярко‑зеленым шелком монограмма: МБ.

– Видимо, это ваше? – Ее слабый голос был полон презрения. Она держала шарф двумя пальцами, на расстоянии вытянутой руки, словно дохлую мышь, найденную на дне буфета.

– Давай, – шепнула Анна и подтолкнула меня в спину. – Возьми.

Я сделала шаг вперед. Королева выронила шарф, но я успела подхватить. Жалкий клочок ткани выглядел хуже половой тряпки.

– Спасибо, – смиренно произнесла я.

За обедом Генрих едва взглянул на меня. Несчастный случай поверг короля в меланхолию – придворные уже научились ее опасаться, – столь свойственную еще его отцу.

Королева не могла быть милее и приятней, но ни беседа, ни очаровательные улыбки, ни музыка не могли развеселить короля. Он без смеха наблюдал за ужимками шута, слушал музыку – и пил все больше. Королева никак не могла развеселить его, потому что отчасти сама была причиной плохого настроения. Он смотрел на жену, женщину на пороге старости, и видел смерть за ее плечом. Пусть она проживет еще десяток лет, проживет сколько угодно – лицо уже покрывается морщинами, месячные скоро прекратятся… Королева прямиком движется к старости, так и не оставив наследника. К чему поединки, песни и танцы, игры весь день напролет, если нет мальчика, принца Уэльского, – значит, король не исполнил величайший, главнейший долг перед королевством. А бастард от Бесси Блаунт – не в счет.

– Уверена, Карл Брендон скоро поправится, – начала королева.

На столе стояли засахаренные сливы и пряное, сладкое вино. Королева сделала глоток, но вряд ли почувствовала вкус – король сидел рядом с ней с искаженным, потемневшим лицом – вылитый отец, а уж тот никогда не любил невестку.