И пленные… Из почти трех тысяч личного состава 21-й пехотного полка уцелела едва половина, большая часть из них – раненые, в том числе и тяжело.

– Кузьма! – оглядываюсь в поисках ординарца.

– Здесь, вашбродь! – Скоробут, как обычно, в нескольких шагах от меня.

– Найди кого-нибудь из уцелевших старших офицеров, кто понимает по-нашему.

Кузьма растворяется в темноте. И вскоре возвращается, подталкивая в спину раненного в руку японца средних лет в офицерских штанах и исподней рубахе.

– Штабс-ротмистр Гордеев, – представляюсь, – с кем имею честь?

– Тайи Мицуи Такатоси, командир второго батальона, – говорит по-русски с сильным акцентом.

Тайи на наши дрожжи – это штабс-капитан или штабс-ротмистр.

– Ваше коварное нападение противоречит всем законам войны, – горячится японец.

– Хотите об этом подискутировать? Победителя не судят. Такатоси-сан, я не чудовище, как вам может показаться. Организуйте оказание вашим раненым первой помощи. Соорудите носилки для тяжелораненых. У вас час, после чего я требую, чтобы вы покинули Сюянь.

– Куда же мы пойдем среди ночи?

– В любом направлении – все дороги для вас открыты.

Тайи злобно зыркает на меня своими узкими глазами. Но выбора у него нет. Отправляется исполнять.

А теперь самое интересное: надо решать, что делать с трофеями. Их так много, что все не утащить, а жаль. Приходится выбирать самое ценное.

– Кузьма, унтера Бубнова и Жалдырина ко мне!

– Бу сде, вашбродь! – Домовой козыряет и снова растворяется в темноте.

А я пока поворачиваюсь к Маннергейму. Тролль задумчиво курит, глядя на суету японцев, перевязывающих своих раненых и мастерящих носилки из подручных материалов под руководством Такатоси.

– Отпустите японцев? – спрашивает он с недоумением.

Пожимаю плечами.

– А куда нам девать полторы тысячи человек, большая часть из которых ранена? Предлагаете расстрелять? Это несложно: выстроить тут на улице и вдарить пулеметами…

Тролль смотрит на меня изумленно и с возмущением.

– Господин штабс-ротмистр…

Ну вот, еще немного, и он вызовет меня на дуэль. Понимаю, что перегнул палку.

– Вот и я, господин полковник, на такое все-таки не способен. Одно дело использовать ночь и фактор неожиданности, и совсем другое – цинично расправиться с безоружными. Это уж совсем не по-людски, что ли. Так что пусть идут и молятся своим японским богам, что уцелели.

Барону ответ приходится по душе.

– Я рад, что не ошибся в вас, Николай Михалыч, – Маннергейм пожимает мне руку.

А вот и Бубнов с Жалдыриным. Они-то мне и нужны.

Водоплавающему начальнику моей пулеметной команды ставлю задачу как следует затрофеить «гочкисы»: размонтировать с лафетов пулеметы, забрать с собой все патроны для них и зиповские комплекты.

Бубнову приказываю отобрать сотню «арисак» с хорошим запасом патронов и все «смит-и-вессоны». А остальные винтовки сжечь. Найти керосин и запалить жарким огнем всю эту кучу оружия.

– Что придумали сделать с трофейным оружием? – интересуется шведско-финский тролль.

– В ближайшее время использовать против врага.

– Хотите устроить рейд еще на какое-нибудь расположение японцев?

– Не успеем – до рассвета всего пара часов. Что бы вы сделали, барон, если бы на соседний с вами полк ночью напали?

– Выдвинулся бы на помощь.

– Думаю, японцы поступят так же.