Я свернул за угол, все еще соображая, куда меня занесло. На улице — зловещая тишина. Все магазины закрыты, ни одной машины на обочине. Прислушавшись, я начинал различать пение где-то вдали, но и то не был уверен.

Со временем все прояснится, посулила Сэцуко. Но этот день наступит раньше, чем она думала. Сейчас я во всем разберусь. Кое-какие прорехи еще оставались, но, как говаривал наживший миллионы застройщик и гроссмейстер игры го Какутани, свободное место — отправной пункт всякой стратегии.

Я снова завернул за угол и с разгона чуть не упал.

Улицу запрудили подростки. Их были тысячи, кто с портретами Ёси в траурных рамках, кто с хризантемами, кто с флагами. Каждый пятый нес плакат: «Мы любим Ёси, помните Ёси, Ёси никогда не умрет». Большинство в черном, они жгли свечи и благовония. Впереди тащили огромный плакат «Ёси НАВСЕГДА, 1973–2001». Одна девушка била в барабан, а рядом с ней шел парень с гитарой и крошечным усилителем на груди. За песней хора его вытье разобрать было невозможно. Все эти унылые голоса сливались воедино, слова превратились в глухой рев.

Так вот почему Аки и Маки облачились в костюмы! Настала суббота. День поминовения Ёси.

Я искал щелочку, проулок, куда можно скрыться, но пути к отступлению не было. Подростки надвигались. Кто-то пел в мегафон, так громко изливая свою скорбь, что я почти не слышал, как скрежещут мои мозги.

И вот они настигли меня. Волна плакальщиков ударилась об меня, рассыпаясь во все стороны, первые ряды еще сумели меня обойти, но счастье длилось недолго. Девушка с зажмуренными глазами врезалась в меня, и я отлетел на обочину, столкнувшись с парнем в драной футболке «Сломлен внутри». Он отпихнул меня в сторону, я тщетно попытался устоять на ногах, задирая повыше папку «Общества Феникса», цепляясь за нее, точно за ивовую ветку над бурной рекой. Отпрыгнул влево, споткнулся о ноги костлявой девицы с глазищами Бетти Буп. Она испуганно глянула на меня и начала падать. Я уронил папку.

Я успел ухватить девушку за рубашку и подтянуть ее, пока не затоптали. Едва она обрела равновесие, как меня стукнули сзади. Я повалился вперед, рухнул на тротуар, на лету собирая бумаги из папки, пытаясь хоть что-то сохранить, пока не все разлетелись.

Несколько рук ухватили меня за кожаную куртку, под мышки. Я почувствовал себя невесомым — меня подняли, поставили на ноги, я влился в процессию. Сопротивление бесполезно. Девушка рядом со мной взяла меня за руку. Она молча посмотрела мне в лицо, глаза ее были полны слез.

Я еще разок-другой не слишком активно попытался ускользнуть, но ничего не вышло. Слишком мощен был поток людей, слишком целеустремленны были эти люди. Что подростки ни делают — болтаются ли они, томясь скукой, на улице, играют ли в компьютерные игры, танцуют — всё они ухитряются исполнять со сверхчеловеческой энергией. Выражение скорби — не исключение.

Теперь я понял, куда попал. По мере приближения к храму Цукидзи Хонгандзи полиции все прибывало. Копы выстроились вдоль улицы, сложив руки за спиной и созерцая нас равнодушным взглядом, каким представители власти созерцают некриминальную деятельность. Над головой зажужжали телевизионные вертолеты. К стенам зданий жались фургоны «НХК»,«СкайТВ» и «Ти-би-эс». Спутниковые тарелки поднимались к небу на тонких металлических прутьях, похожих на шесты, к каким крепится тент балагана.

Изящная молодая женщина — я узнал ведущую ночных новостей, — стояла на крыше фургона и вела прямой репортаж. Настоящая красотка, что и неудивительно: нынче телеведущих крупных каналов вербуют из моделей. Вести краше не становятся, зато вестники хорошеют с каждым днем.

Когда мы пробирались сквозь строй репортеров, пение стихло.