— Что, рассуждаю по старинке? — ответная усмешка друга была немного грустноватой. — Так ведь и тебе уже не двадцать лет.

— Не будем об этом, Семен Исаакович. Мне и с Людой хватает разговоров… — Артур собрал рисунки со стола, передавая их другу. — Видно, не родилась еще та, что способна покорить мое придирчивое сердце, — попытался пошутить он.

— Ну-ну, — только и сказал Семен Исаакович, осуждающе покачав головой. — Дело, конечно, хозяйское. А время, как говорится, в руках не удержишь.

Дождь из моросящего перерос в несильный затяжной ливень. Спешить Артуру было некуда, и он решил провести это время в художественном магазине, разглядывая полотна знакомых и новых для него художников, попивая крепкий кофе из маленькой чашечки, в приготовлении которого Семен Исаакович был настоящим мастером, и разговаривая с другом обо всем сразу и ни о чем одновременно. Табличка на двери все это время была повернута надписью «закрыто» к омываемой дождем улице и редким прохожим, прячущимися под зонтами.

Дождь перестал, но унылая сырость никуда не делась. Наступил вечер. Мрачные тучи, как черная армада в ожидании чьего-то приказа, низко нависли над городом, делая людей маленькими и беззащитными. До самого заката они держали в плену солнце, не оставляя ему ни малейшего шанса раскрасить серость.

Артур распрощался, наконец, с хозяином магазина и отправился домой. Вечером он предпочитал пользоваться подземным переходом, чтобы перейти оживленную для небольшого приморского городка улицу. Это было своеобразным пунктиком: днем Артур пользовался светофором для слепых, хотя подземный переход был гораздо ближе. Ему приходилось делать приличный крюк, направляясь к светофору, по пути от дома до художественного магазина или аллеи художников. Но спускаться под землю, лишать себя дневного света, дышать спертым воздухом и окунаться в каменную прохладу Артур категорически отказывался.

Звуки одинокой скрипки он услышал еще на улице. Играли «Шербурские зонтики». Артур не считал себя знатоком музыки, но некоторые мелодии рождали в душе приятный трепет, лирическое настроение. Именно к таким относилась музыка Мишеля Леграна.

Играли хорошо, с чувством. Возможно, исполнитель не был очень искусным скрипачом, но Артуру нравилась его манера. Он замедлил шаг, спускаясь в подземный переход. Хотелось растянуть удовольствие, насладиться музыкой подольше. Сами собой в голове зазвучали строки из песни, так часто напеваемой Людой:

В этом переходе постоянно обитали музыканты. Но чаще они исполняли что-нибудь современное и не очень музыкальное с точки зрения Артура. Редко когда звучала одинокая скрипка. Обычно ей подыгрывали на флейте или гитаре. Реже «пел» саксофон, изображая джаз, который Артур совершенно не понимал, и из-за этого не любил. Впрочем, он допускал, что большинству людей нравится именно такая музыка — осовремененная. Поэтому еще так сильно удивился, услышав скрипку.

Оставалось всего несколько шагов до поворота, которые Артур преодолел не спеша. И тут произошло невероятное. Он совершенно не понял, что это. Взгляд уперся во что-то сверхъестественное. Его ослепило на мгновение, как дальний свет фар приближающегося на огромной скорости автомобиля. В голове все перевернулось и стало пульсировать, отдаваясь болью в каждой точке. Боль была нестерпимая, словно мозг свело судорогой. Реальность исчезла, а вместе с ней люди, звуки, запахи… Остался только слепящий свет, странное ощущение непонятной легкости и полное отсутствие страха.

Артур резко остановился, закрыл глаза и попытался унять бушующий в голове огонь. Полегчало, но совсем чуть-чуть. Отголоски увиденного рождали воспоминания, а вместе с ними боль.

А музыка зазвучала еще неистовей, достигнув кульминационного момента.