Изменить размер шрифта - +
Подперла голову рукой и принялась буравить племянника внимательным взглядом. — Зачем ты ходишь туда каждый день? Каждый божий день! И ладно бы еще писал там… А уж в шторм там и вовсе нечего делать, разве что бестолково мокнуть и простужаться.

Артур не успел зачерпнуть щей, как вынужден был опустить ложку. Не ответить тете посчитал невежливым.

— Люд, я же уже объяснял тебе, что море — то единственное, что я точно знаю, как выглядит. А, ну еще вот Барсик, — с улыбкой потрепал он за ухом черно-белого кота, появившегося на кухне неизвестно откуда и сразу же начавшего тереться об ноги, требуя своей порции еды.

— Вот именно! — согласилась тетя. — Именно, что знаешь. Так что же нового ты хочешь разглядеть в нем?

— Ничего, — задумчиво отозвался Артур. — Просто мне нравится смотреть на него. И ты не права — море все время разное.

— Зато ты всегда одинаков, — вздохнула Люда.

А потом нахмурилась. Сколько Артур себя помнил — хмурилась тетя, когда была чем-то недовольна или если чего-то не понимала. Сейчас же, по-видимому, эти две вещи соединились в одну, и эффект от ее нахмуренных бровей удвоился.

— Тебе уже тридцать, а ты все еще один как бобыль. И из моря твоего любимого плохая невеста, согласись.

— У меня есть ты и мои картины, — сделал Артур попытку перевести все в шутку.

— Не прикидывайся дурачком! Прекрасно понимаешь, о чем я…

И это не прокатило. Артур вздохнул и обреченно посмотрел на тетю. Видно, она решила не уступать ни в какую. Погода, что ли, на нее так действует? В сотый раз завела бесполезный разговор, от которого Артура неизменно коробило. Не было у него ответов на ее бесконечные вопросы. Ну таких, чтобы удовлетворили ее, точно. А она явно ждала ответов, внимательно глядя на племянника. А еще и щи остывали, которыми жуть как хотелось насладиться в тишине и покое. Как жаль, что его желания сейчас шли в разрез с тетиными. Так и пришлось отложить ложку и ответить Люде не менее внимательным взглядом.

— И это мы уже обсуждали, — постарался как можно спокойнее произнести Артур.

— И что? Обсудим еще раз, не беда, — тут же отозвалась тетя. — Если бы в твоей жизни хоть что-то менялось к лучшему, стала бы я к тебе приставать. А то ж болото какое-то вокруг тебя. Вон у Сережи уже двое детишек, а у тебя нет даже девушки. Ты можешь мне толком объяснить, почему не встречаешься с девушками? — пытливо поинтересовалась она.

— Для меня они все одинаковы, — отозвался Артур. — Я пытаюсь рассмотреть в них что-то и… не вижу. Это как иллюстрации в книге — бездушные картинки, — печально посмотрел он на тетю.

— Так и бездушные? — от расстройства у Люды выступили слезы на глазах. — А если попробовать сблизиться с кем-нибудь? Потом же может понравиться. И кто знает, вдруг она окажется той самой, единственной и на всю жизнь?

Тетя смотрела на него с надеждой. В глазах ее так и светилась мысль, что вот сейчас он согласится, пересилит себя, пойдет на уступки. А он не мог ей объяснить всего, потому что не находил для этого подходящих слов. Удивлялся, что сама она не понимает. И осознавал, что понять этого невозможно.

Его отношение к девушкам не было вызвано особенностями характера или чистым нежеланием с кем-то сближаться. И в физиологическом плане девушки его волновали и интересовали. Потребности свои он удовлетворял так часто, как того требовал организм. Но не более — душа его оставалась наглухо закрытой, а сердце продолжало биться ровно.

Артур страдал цветослепотой. Это еще называлось абсолютным дальтонизмом — у врачей, когда весь мир вокруг человека окрашен в черно-серо-белую гамму, без единого вкрапления какого-нибудь другого цвета.

Быстрый переход