— Она умрет? — с дрожью в голосе прошептал Пол; в глазах мальчика стояли слезы.

— Нет, конечно. У нее всего лишь царапина. — Эштон надеялся, что мальчик еще слишком мал, чтобы знать, как опасны любые ранения головы. — Дыхание у нее ровное, и кровотечение уже остановилось, — добавил он, пытаясь успокоить и мальчика, и себя самого. — К тому же она молодая и сильная.

Малыш взглянул на него так, что стало ясно: даже в свои пять лет Пол прекрасно знал, что смерть не щадит ни молодых, ни старых.

— Ох, если бы я не упал… — пробормотал Брант.

— Вы спасли ее, — перебил Пол.

— Да, верно, — согласился Эштон. — Если бы ты, Брант, не подхватил ее, все было бы гораздо хуже. Мне удалось поймать Пола, и это настоящее чудо.

— Я во всем виноват, — неожиданно сказал малыш.

— Почему ты так решил? — спросил Эштон.

— Я не предупредил ее, слишком быстро все произошло. Я просто знал, что мы не должны идти на ту сторону, в лавку мясника. А Пен решила, что все из-за баранины, будто я ужасно не хочу, чтобы она покупала баранину.

«А ведь все действительно произошло с поразительной быстротой», — подумал Эштон. Тогда все происходившее представлялось ему как бы в замедленном темпе, со зловещей медлительностью, словно в кошмаре. Он и воспринимал все это как кошмар, как жуткий сон. Но на самом деле все произошло за считанные секунды. И теперь, вспоминая все подробности произошедшего, Эштон осознал, что Пенелопа и Пол выжили только чудом.

Интересно, сколько времени потребуется Клариссе, чтобы узнать о том, что ее сводная сестра едва не погибла? Подумав об этом, Эштон похолодел — только сейчас до его сознания дошли слова мальчика.

— Пол, что ты имел в виду, когда сказал, что знал об опасности?

Малыш покраснел.

— Я почти всегда знаю, что будет. Знаю не обо всем, конечно, но кое-что. Просто знаю — и все. Словно меня кто-то предупреждает. Но я еще не до конца понимаю, когда, в какой момент надо ждать опасности. Пен говорит, что у меня очень сильный дар, если он проявляется уже в моем возрасте. Но мне еще нужно подрасти, чтобы научиться правильно его использовать.

Эштон хотел задать малышу еще несколько вопросов и, возможно, уличить во лжи, но тут они остановились перед домом, в котором жили мальчики. Пол тотчас же спрыгнул с подножки экипажа и побежал в дом. Брант неловко — болела нога — следом выбрался из кареты. Эштон с предельной осторожностью вытащил Пенелопу наружу, и в тот же момент из дома высыпали дети, а за ними вышел высокий и худощавый молодой человек. В его лице угадывались фамильные черты Уэрлоков, и он был, как все они, очень хорош собой. Молодой человек что-то тихо сказал мальчикам, и те, закивав, отступили к двери дома. А он приблизился к Эштону, легонько прикоснулся ладонью ко лбу Пенелопы и, кивнув, проговорил:

— Меня зовут Септимус Вон, я кузен и учитель этих маленьких дикарей. — И, как ни странно, голос его словно пробрался Эштону в душу, и тот мгновенно почувствовал, как уходит страх, с которым он безуспешно боролся с того самого момента, как увидел несущихся на Пенелопу лошадей. — Не беспокойтесь, с ней все будет в порядке, — продолжал Септимус. — Но, как мне кажется, вы хотели бы услышать это от доктора.

Поспешно представившись и представив Бранта, Эштон сказал:

— Да, я был бы очень признателен, если бы кто-нибудь из детей сбегал за доктором. И леди Пенелопе, и лорду Малламу требуется помощь.

— Олуэн, — обратился учитель к мальчику с иссиня-черными кудрями, — приведи доктора Прайна.