— А я и не платила! Ты ведь отлично знаешь, миссис Фидерстоун сама оплатила этот счет, хотя и не сразу. Она сделала это позже. Но в ту ночь кто-то ведь должен был заплатить ветеринару наличными. Разве нет? Тем более что он собирался в отпуск, и деньги пришлись очень кстати. Позже миссис Фидерстоун вернула мне все до последнего цента.

— Ладно, Энн. Если хочешь знать мое мнение, то…

— Да не хочу я его знать, — сердито оборвала подругу Энн. Она заторопилась к дверям. Мэри, встав с дивана, тоже вышла в прихожую и, не желая, чтобы последнее слово осталось за подругой, упрямо продолжала:

— И все же я скажу. Запомни мои слова: в конце концов ты попадешь в беду. Великодушие, благие дела — все это прекрасно и благородно. Но разве у тебя денег куры не клюют? Не кажется ли тебе, что слишком многие пользуются добротой Энн Розетта? Ведь не святая же ты!..

Энн вернулась на кухню и, став спиной к Мэри, почти машинально принялась мыть чашки из-под кофе. Да, в словах подруги была немалая доля истины. Она действительно испытывала в жизни разочарования, страдала от людской неблагодарности. С детства ее учили помогать нуждавшимся, отказываться от многого ради блага других.

Но теперь все это в прошлом. С тех пор как она обожглась на Дэвиде Симмонсе, все стало иначе, убеждала себя Энн. Дэвид считался ее женихом, и Энн приложила немало усилий, чтобы устроить его на работу в то училище, где преподавала сама. Сделать это было не так уж легко. Несколько месяцев она уговаривала директора, пока наконец он не согласился взять Дэвида на полставки с испытательным сроком.

Прошло совсем немного времени, и Энн — уже в который раз! — убедилась в справедливости того, о чем ей постоянно твердила Мэри: ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Чуть ли не с первых дней работы Дэвид принялся делать все, чтобы выжить из училища свою невесту. Он настойчиво убеждал директора, что, когда они с Энн поженятся, именно он станет главой новой семьи и должен будет добывать средства. Поэтому, говорил он, было бы справедливым перевести Энн на полставки, а ее должность целиком отдать Дэвиду. Директор училища и другие сотрудники администрации, уверенные, что Дэвид обо всем договорился с Энн, пошли ему навстречу. Так Энн потеряла хорошее место, а несколько позже — и самого Дэвида Симмонса… Впрочем, может быть, все это было к лучшему. Во всяком случае, у нее появилось время, чтобы заняться любимым делом и даже начать собственный бизнес…

Погруженная в невеселые воспоминания, Энн машинально вытирала чашки и ставила их на полку. Только громкое восклицание Мэри вернуло ее к действительности.

— Что с тобой? Да очнись же наконец! Энн несколько мгновений непонимающе глядела на подругу, а затем, опомнившись, произнесла извиняющимся тоном:

— Ради бога, прости! Ты что-то сказала?

Мэри, сощурив светло-голубые глаза и подозрительно разглядывая Энн, недовольно повторила:

— Я спросила, какое отношение имеет несчастный котенок к тому, как ты сегодня выглядишь? Ты разоделась так, будто тебя пригласили на представление ассоциации ночных клубов.

— О нет! На самом деле я иду к адвокату.

Правая бровь Мэри удивленно поползла вверх, а в глазах пробудился чисто практический интерес: она сама готовилась стать адвокатом и училась в университете на третьем курсе юридического факультета.

— Уж не подала ли та старая леди на тебя за что-нибудь в суд?

Энн рассмеялась. Догадка подруги показалась ей весьма забавной.

— Нет, такого, слава богу, не случилось!

Энн открыла сумочку, вынула белый конверт с тисненной в верхнем углу надписью «Макгвайр и Шоу, адвокаты» и протянула его подруге.

— Тебе что-нибудь говорит это название фирмы?

Мэри, прочитав тисненую надпись, присвистнула:

— Еще как говорит! Это очень-очень солидная фирма.