Боевики снова перенесли огонь на Полковника. Я успел сделать по ним несколько выстрелов, чтобы хоть на мгновение помочь ему. И тут Руслан поднял голову вытянул вперед руку с ддинноствольным «парабеллумом» и выстрелил в меня. Еще раз. Еще.

Я ответил. Моя пуля вошла ему прямо в лоб.

Боевики вдруг поднялись и побежали к машинам. Один кричал: «Ну их на х… этих психов. Хватит с меня Белого дома!»

Один из них, в маске, споткнулся о тело Руслана, упал, вскочил и побежал в мою сторону, потому что Полковник слал им вдогонку очередь за очередью.

Я поднялся и нажал спуск. Выстрела не было - затвор остался в заднем положении: в обойме окончились патроны. Все, перезарядить не успею, не успею довести дело до конца. Ну и не беда, счет и так в нашу пользу.

– Батя, держи! - вдруг взвился звонкий мальчишеский голос - и через разбитый сарай перелетел черный предмет, Я подхватил его на лету5 вскинул и нажал крючок. Боевик выпустил автомат, схватился за руку, согнулся от боли, повернулся и тоже побежал к машине.

– Уходи! - закричал я. - Уходи, Костик! Сейчас же!

– Ухожу, батя. Не бойся! Я на велосипеде.

Взревел мотор джипа. Он резко развернулся, задев «Мерседес» и опрокинув его, помчался к трассе.

Карпухин вскочил, бросился вдогонку. Он бежал, петляя, всей мокрой спиной ожидая выстрела. Я не заставил его долго ждать. Поймал его в «мертвой» точке. Он вскинул руки, будто сдавался, и упал ничком.

Этот выстрел словно поставил точку. Стало тихо. Как ранним утром. Только пахло не травами, а сгоревшим порохом и смертью.

Я вытер лоб, сунул пистолет за пояс, подобрал свой «Макаров». Полковник поднялся из траншеи, помахал мне рукой.

Я побежал к нему. Остановился. Полковник улыбался. Мы смотрели друг на друга и неожиданно рассмеялись.

– У тебя патроны еще остались? - спросил он.

– Не знаю, посмотрю.

– Пойдем оружие соберем - трофеи. Сгодится еще. И надо бы флаг поднять.

Но мы не трогались с места.

– Откуда он взялся? - спросил Полковник.

– Болотами подобрался.

– Какой непослушный мальчик. Наверное, маме побежал рассказывать.

– На велосипеде поехал.

Полковник закинул автомат за спину, поднял голову, щурясь от солнечных лучей.

– Отойди, - сказал он. - Солнце застишь.

И раздался выстрел.

У Полковника подогнулись ноги, я успел поймать его и опустить на землю. Рядом со сбитым красным флагом,

Я оглянулся. Карпухин, опираясь на руки, смотрел в нашу сторону, в правом кулаке сжимая пистолет.

Я медленно пошел к нему. Он снова поднял пистолет дрожащей рукой, пытался выстрелить. Руки его подломились,

Я подошел. Он прижимался щекой к земле и одним глазом смотрел на меня. Перевернув его ногой, я снял с его руки часы, плюнул ему в лицо и выстрелил.

И мне не было стыдно.

У тела Полковника сидел Поручик и, задрав мордашку, требовательно смотрел на меня. Тихо подошла Груня, перекрестила Полковника и закрыла ему глаза. Ветер завернул угол знамени и положим его на грудь павшего, залитую кровью.

Полковник поймал мою нулю. Своим сердцем…

Не знаю, сколько мы просидели с Поручиком у тела Полковника.

Потом я пошел в дом и позвонил в контору. Телефон не отвечал. Я вспомнил, что у Женьки сегодня - свадьба, и перезвонил ей на квартиру.

– Позови шефа, - сказал я. - Иван, приезжай сейчас в «имение». Женька объяснит, как добраться, к задержи меня, Кого-нибудь из ребят захвати с собой.

– Хороню, - сказал шеф и положил трубку.

Дело не в том, что я надеюсь победить зло, хватило бы сил не дать ему утвердиться в окончательной победе, чтобы сохранить хотя бы то зыбкое равновесие между злом и добром, которое не дает нам погибнуть навсегда.