И уважительно посмотрел на эти экземпляры — они в самом деле тянули на царицу. Но Валентина поморщилась:
— Из-за неё хлеба не добрали тогда. Пошли поедим и пойдём вкалывать, если не передумал.
— Твоя мама хоть дома бывает? — поинтересовался Олег, когда они вошли в пустую квартиру. Валентина помотала головой:
— Не-а, почти нет. Выберут её председателем — я вообще в сироту превращусь. При живом родителе. Или живой? И родительнице?
— Мать — учительница русского языка, а как говорить — не знаешь, — подколол Олег. И услышал в ответ:
— Знаю. Слово «учитель» по родам не изменяется, понял?
…После еды, пока Валентина готовила инвентарь, Олег ещё раз прошёлся по школе, заглядывая в гулкие солнечные классы и комнаты. Чучела птиц и зверей, портреты учёных и исторических личностей взирали на него со стен и из шкафов. В кабинете математики на доске ещё сохранилась надпись:«Последний день, учиться лень!» В небольшом спортивном зале почему-то покачивался свисавший с потолка канат — словно по нему только что лазили. «А ведь я мог бы тут учиться, — подумал Олег, берясь за толстые, плотно скрученные волокна. — Интересно, как выглядела бы эта школа в наши дни?» Он вспомнил унылое, опустевшее здание с выбитыми и заколоченными окнами и вздохнул. — Вот если бы получилось и тут всё поменять! Ну это вряд ли.»
— Вода, вода — кругом вода… — напевала Валентина в коридоре. — Олег, ты где?!
— Тут! — откликнулся он. Валентина заглянула внутрь, уверенно подошла к канату, ловко, в несколько движений поднялась до верха, соскользнула вниз и показала язык:
— Э!
— А так умеешь? — Олег сделал быстрый кувырок назад, стойку на руках, из неё опустился в упор лёжа, сделал несколько махов ногами, сел на шпагат, лёг на спину, свёл ноги и прыжком поднялся.
— Зекенско, — оценила Валентина. — Научишь? Я те приёмы на мальчишках повторяла, а ты теперь ещё это покажи!
— Если время будет… Пошли картошку полоть.
— Ты потом писать будешь? — спросила девчонка, первой выходя в коридор и не оборачиваясь. — И на будущий год… приедешь?
— Обязательно, — ответил Олег, проглатывая мерзкий вкус вранья.
Бывают такие моменты, когда враньё имеет мерзкий вкус — это когда врёшь тому, кому врать не хочешь.
— Ничего, — утешил себя Олег, — главное, чтобы она жива осталась. А там пусть меня обзывает, как хочет, вспоминает, чем желает!»
…«Отчалил» Олег от Валентины во втором часу, в самую жару. Но в своё время вернулся не сразу — завернул сперва на уже знакомый полевой стан.
У рабочих был обед. Но довольно легко мальчишка узнал, что Буров Николай (Колька!) полчаса назад уехал в Кирсанов, отпросившись по личным делам — и вернётся только утром пятнадцатого, через день.
Всё сходилось. Ещё Олег очень охотно поговорил бы с участковым или с Верой Борисовной о бумагах на Моржика — но не знал, с какой стороны тут подойти и решил, что, раз версия с терроризмом председателя отпала, то и хлопотать из-за этого нечего. Разберутся без него. Он даже слегка пожалел об этом — не раз уже Олег успел попредставлять, как он с ружьём в руках лично задерживает злокозненного председателя… возможно даже после перестрелки, когда Моржик будет уходить от него огородами, отстреливаясь из маленького плоского пистолета, как в фильмах про войну. Задержав — доставляет участковому и таинственно исчезает, навсегда оставаясь неизвестным героем. Потом Олег себя одёргивал, напоминая, что это всё лажа, что ему не десять лет — но через какое-то время мечты возвращались снова. |