Троица ходила в кино только вместе. Билеты они всегда брали в первый ряд, и Адриен сидел рядом с Ниной, а не сзади, как в классе. Место по ее левую руку принадлежало Этьену.

Однажды они пошли на «Манон с источника» , и, когда влюбленный Юголен пришил ее ленту прямо к своей руке, Нина вцепилась в мальчишек и еще долго не отпускала после самоубийства героя.

Что бы там ни утверждали Адриен с Этьеном, этот фильм остался для них лучшим из лучших. На вопрос: «Твой любимый фильм?» – каждый называл «Возвращение джедая». Оба врали.

6

7 декабря 2017

По четвергам я закупаюсь в супермаркете и каждый раз надеюсь – увы, тщетно – встретить там Нину. Быстренько беру продукты первой необходимости, потом спускаюсь на рыночную площадь и снова рассчитываю увидеть ее, вглядываюсь во все встречные машины и… никого не вижу. Она живет как нелегалка, затаившись.

Купив овощи фрукты, я пью кофе на теплой террасе «Церковного бистро» и наблюдаю за людьми, катящими мимо сумки на колесиках и несущими корзинки. Пары, одинокие женщины, вдовцы.

Мне очень нравится официантка Сандрин Мартен. Она меня не узнает, хотя мы учились с ней в пятом классе. Вместе с троицей. Потом Сандрин пошла в Центр подготовки подмастерьев, там можно с нуля освоить любую рабочую профессию. В детстве у нее была странная привычка: она то и дело сплевывала на землю, но была и осталась хорошенькой, правда преждевременные морщинки и разочарованно опустившиеся вниз уголки губ говорят о том, что живется ей нелегко. Сандрин слишком много курит, и работа у нее временная. Зимой она носит шерстяные пуловеры с длинными рукавами, скрывающими татуировку – выцветшую блекло синюю русалку на предплечье. Этой русалке не довелось насладиться шикарной жизнью на террасах богатых особняков…

Иногда меня так и подмывает признаться: «Это я, Виржини…», но пока удается сдерживаться. Нам нечего сказать друг другу. «Дети у тебя есть?» – «Нет. А у тебя?» – «Да двое». – «Сколько им лет?» – «Пятнадцать и восемнадцать». – «Давно разливаешь тут пиво?» – «Ты зачем вернулась? Тут все умерло».

Предпочитаю, чтобы Сандрин меня не узнала. Мы обмениваемся улыбками. Она протягивает мне свежую газету. Я оставляю тридцать сантимов чаевых. Думала дать 50, но было бы многовато с 1,20 евро за чашку кофе. Привлекло бы ненужное внимание.

– До свидания.

Иногда неузнавание приносит пользу. И гарантирует покой.

По дороге домой я делаю крюк, чтобы проехать мимо моего бывшего коллежа. Он давно закрыт – из за вредного асбеста и сквозняков, сюда много раз проникали вандалы. Сквоттеры загадили его (мягко выражаясь!) и пытались поджечь. Несколько окон забиты картоном, вокруг выросла высокая трава.

За городом построили новый коллеж – имени Жоржа Перека , в него принимают учеников из разных населенных пунктов.

Сегодня утром, проезжая мимо моей alma mater, похожей на корабль, брошенный капитаном посреди моря позеленевшего бетона, я притормозила.

Обычно я так не поступаю – избегаю его, как Эйфелеву башню в своей прежней жизни.

Я припарковалась на обочине. Наконец то они приступили к работе! Экскаваторы ровняют с землей коллеж Вьё Коломбье. Я десять минут наблюдала, как уничтожают мое прошлое. Все происходит со скоростью света, словно это театральные декорации, а не реальное здание с крышей и стенами, где много десятилетий подряд подростки приобретали знания.

Через несколько дней не останется ничего.

Я вспомнила, как когда то на переменах наблюдала из окна класса на четвертом этаже за учениками, разгуливающими по двору. Смотрела и думала: «Через сто лет все они умрут».