– Объяснишь что?

Адриен замыкался и не реагировал.

Этьен предлагал проколоть шины папаше Пи или набросать в его почтовый ящик собачьих какашек. «Я знаю, где он живет…» Адриен отказывался. Пи догадается, и станет только хуже.

Во сне он плакал и просыпался на мокрой наволочке.

Они больше не читали «хором» одну книгу в комнате Нины и не включали телевизор, как будто герои любимых сериалов внезапно скончались в страшных муках.

– Нам нужны наши среды на свежем воздухе…

– Нам необходима наша жизнь на свежем воздухе! Раньше все было так хорошо…

– Один раз я видела его в городе, он прячет жирный зад под длинной учительской блузой.

Все трое то и дело повторяли: «Скорее бы лето!»

Походы в кино стали редкими – угнетенное настроение не способствовало, – но места они занимали по заведенному раз и навсегда порядку: Нина в середине, Этьен слева, Адриен справа.

Они вместе открыли для себя «Большую дорогу» Жана Лу Юбера . В тот день Адриен понял, что от тяжкой повседневности можно укрыться в произведении искусства.

* * *

4 мая 1987 года Пи обнаружил «недостачу» письменных работ для проверки в своем портфеле, накинулся на Адриена и устроил ему выволочку, обвинив в краже. Нина и Этьен вскочили, собираясь вмешаться, но друг усмирил их одним единственным взглядом.

Дома Жозефине показалось, что сын очень бледен. Что у него отсутствующий вид. Озабоченный. Она попыталась разговорить мальчика, но у нее не получилось. После ужина Жозефина позвонила Нине и спросила, не случилось ли чего в школе, но та все отрицала: «Нет нет, не волнуйтесь, все в порядке!»

Ночью Адриена начало трясти, поднялась температура. Пришедший утром доктор диагностировал бронхит, который, к несчастью, перешел в воспаление легких. На несколько дней его даже положили в больницу, и он три недели не ходил в школу. Нина и Этьен каждый вечер навещали друга и приносили ему уже выполненные домашние задания.

Жозефина – теперь она курила только на балконе – подогревала ребятам полдник, и они съедали его, сидя за пластиковым столиком.

Волосы матери Адриена когда то были белокурыми, но теперь утратили блеск и пожелтели, кое где в них пробивалась седина. Она немного напоминала грызуна, но черты лица остались тонкими и плавными, а кроткий взгляд выражал неверие в счастливый исход дела.

Побыв любовницей отца Адриена, больше она романов не заводила. Он был женат, разводиться не собирался и потому вел себя крайне осторожно, чтобы не дай бог не засветиться. Когда Жозефина сообщила ему, что ждет ребенка, он не выказал ни гнева, ни злости, ни радости и ушел, не предупредив, что не вернется. В тот день Жозефина пекла яблочный пирог, руки у нее были в масле и муке, и она не сразу поняла, что он протягивает ей чек, а увидев сумму, поставила жирное пятно прямо на подпись.

Сильвен Бобен встретился с Жозефиной еще один раз, явившись, чтобы признать ребенка. Она разлюбила его, но не нашла в себе сил сказать, что в этом нет необходимости. Когда то этот мужчина вызывал у нее желание, но обидные слова и трусливое поведение все изменили. Жозефина сказала Сильвену: «Подойди поближе к кроватке…» Он не пожелал.

Время от времени Сильвен появлялся. Как инспектор общественных работ. Или надзирающий офицер полиции. Он, конечно, звонил, чтобы предупредить о своем приходе, но на большее его «воспитанности» не хватало. Мсье Бобен осматривал квартиру, проверял, не облупилась ли краска на стенах, не текут ли трубы, интересовался школьными успехами Адриена, оставлял на столике в гостиной очередной чек и удалялся. В мире с собой.

Жозефина позвонила ему, когда Адриена забрали в больницу. Впервые за одиннадцать лет. Сильвен Бобен был за границей, и она оставила сообщение на гостиничном номере телефона.