Но Таня ответила.

— Уже бегу, погоди. — Слышно было, как она пыхтит на бегу. — У тебя какая машина?

— Серая «Ауди» седан. — Сима видит, как в ее сторону направился парень в форме. — Тут ко мне какой-то ваш сотрудник идет…

— Ты, главное, из машины не выходи, я через секунду буду.

Сима щелкнула замком и запустила двигатель. Надо было назначить встречу нахалке где-то в городе, подальше от этого здания.

Парень постучал в окно машины, но тут на него налетела полненькая девушка с пшеничными косами, одетая самым нелепым образом — в джинсы и яркую обтягивающую майку с блестящими стразами.

— Это ко мне, Петров, отвали.

Сима открыла замок, и девушка плюхнулась на переднее сиденье.

— Ишь, учуяли добычу, акулы! — Она повернула к Симе круглое белое лицо с большими синими глазами. — Спасибо, что приехала, а я, по чести говоря, сомневалась. Ты с работы? Давай где-нибудь поужинаем, я угощаю.

Сима кивнула. Есть не хотелось, но нужно было уехать подальше от этого здания, и просто хотелось ехать куда-то и ни о чем не думать, но больше всего Симе сейчас нужно на реку. Она вырулила на набережную и остановилась.

— Ты посиди, я ненадолго…

И вот теперь нужно возвращаться, потому что в машине осталась эта незнакомая Таня, а уходить не хочется. Оставить здесь Сэмми одного невозможно, она и ночь-то с трудом без него пережила. Сима думает о том, что скверно поступила, похоронив его так далеко от дома, но теперь этого уже не изменить. И нельзя вернуть их счастливую жизнь, и ничто уже не будет, как прежде.

— Малыш…

Сима плачет, и ей уже не важно, кто это увидит или услышит. Мир вокруг погас и умолк, и стал ненужным.

— Вот ты где.

Сима поднимает голову — это Таня нашла ее, а ей здесь быть не надо, она чужая, а Сэмми не любил чужих. Она не поймет, просто скажет, как и все остальные: подумаешь, всего лишь кот, заведи другого! И никто не понимает, что это был не просто кот, а часть души, родное существо и другого быть не может, немыслимо. Никто не поймет, и объяснять не стоит.

— Он тут, да?

Сима молча кивнула, не в силах что-то сказать. Невозможно никакими словами передать ту пропасть горя, в которую она упала, потеряв Сэмми, не стоит и пытаться. Да Симе и не хочется, зачем? Их с Сэмми жизнь была только их, Сима никого в нее не впускала, они уехали вдвоем когда-то ночью, не взяв с собой почти ничего из вещей, и с тех пор больше не возвращались к людям. Десять месяцев назад перебрались в эту квартиру, жить бы да радоваться, и вот. И зачем теперь Симе эта квартира, и вообще все, когда нет больше Сэмми?

— Он болел, да?

Таня села напротив, прямо в траву. Она не утешает Симу и не говорит «всего лишь кот», Сима уже и этому рада.

— Болел… Последние месяцы похудел очень, не ел почти ничего. — Сима всхлипнула. — Шестнадцать лет ему было. Просто отказали почки, и он умер.

Таня вздохнула и посмотрела на усыпанный лепестками песчаный холмик. Ее простое и внятное видение мира не предполагало такой бездны горя ввиду смерти кота, но внутренним чутьем она понимала, что для кого-то это может быть очень тяжелой потерей. И эта худенькая девушка с бледным тонким лицом и отчаянными синими глазами сейчас находится в состоянии жесточайшего стресса, и малейшее слово невпопад жестоко ранит ее. Так что Таня решила идти на ощупь, чтобы не обидеть новую знакомую и не усугубить ее горя.

— Долгая жизнь… — Таня вздохнула.