– Бред какой-то, – пробормотала она и, отложив альбом, уронила голову на подушку. Утро вечера мудренее: может быть, сон освежит ее и поможет найти решение бесконечных загадок.

Но и во сне ее преследовали незнакомцы, лишенные лиц. Они смеялись, но не приглашали ее посмеяться вместе; они шутили, но обращались не к ней. Она пыталась заговорить с ними, но не могла; пыталась привлечь к себе внимание, но они не замечали ее, словно она стала невидимкой. И во сне, как наяву, она была одинока.

Где-то вдалеке заплакал ребенок. Марла услышала знакомый голос:

– Знаю, знаю, но в будущем я вас прошу спрашивать, кто звонит и что передать, а затем сообщать мне. Она еще недостаточно окрепла, чтобы самой отвечать на звонки. Она ужасно выглядит, с трудом говорит из-за этих скобок. Бедняжка! Я забочусь о ее же благе!

Эта женщина говорит о ней! Марла хотела возразить, но голоса затихли, смолк и детский плач. Марла повернулась на живот и снова провалилась в глубокий сон. Когда она проснется, люди вновь обретут лица, но сначала надо поспать.

– Как там Крутой?

Ник сидел на кровати у себя в номере, откинувшись на подушки и прижимая плечом к уху телефонную трубку.

– А чего ему сделается? – ответил Оле. – Жив-здоров. Только все на дорогу смотрит, тебя дожидается.

– Пришлось задержаться, – объяснил Ник. – Я думал, управлюсь быстрее.

– Понятно.

«Не успел приехать, а уже увяз по горло», – хмуро подумал Ник. Впрочем, чего он ожидал? Так всегда бывает, когда имеешь дело с Марлой. Ему вспомнилась первая встреча в больнице, когда жалость в нем вела войну с презрением. Бедная богатенькая девочка. Нет, точнее: бедная чертова богатенькая сучка.

– Будь спок, – говорил тем временем Оле, – за Крутым я смотрю, как будто он мой собственный, и за твоей посудиной тоже.

– Спасибо. – Вертя в руках телефонный провод, Ник встал и в одних носках подошел к окну. – Когда соберусь домой, дам тебе знать.

– Ладно.

Распрощавшись с Оле, Ник остановился перед окном и устало потер шею. С той секунды, как на стоянке у гавани он увидел Алекса, его не отпускало напряжение. И с каждым днем оно становилось все сильнее. Ник взглянул вверх, на холм. Где-то там сейчас Марла. Будем надеяться, потихоньку вспоминает свое прошлое. Ник поморщился: он предпочел бы, чтобы некоторые моменты их прошлого навсегда остались погребены под спудом забвения. Но как он их ни гнал, они не желали уходить – воспоминания о темных углах, горячих телах и мускусном запахе секса. Только Марла умела зажечь его одним взглядом, одним словом, одной улыбкой.

Только Марле удалось проникнуть ему в душу.

Где бы, когда бы они ни встретились, страсть витала в ее голосе, в дерзких взглядах, в дразнящих прикосновениях тонких пальцев. Ни одна женщина не рождала в нем такого огня. Ни прежде, ни после.

В то время он по глупости воображал, что дело не в ней, а в них. Что их свела вместе какая-то таинственная космическая сила. Разумеется, он ошибался. А ведь был уже не мальчиком. Двадцать четыре года – не тот возраст, когда положено сходить с ума от любви.

Послышался тихий, быстрый стук в дверь. Нахмурившись, Ник пересек комнату и открыл. На пороге с поднятым кулачком стояла Чериз.

– Как повезло, что я тебя застала! – прощебетала она и без приглашения впорхнула внутрь, внеся с собой сильный запах духов.

Чериз была в черной кожаной куртке, свитере и джинсах. Белокурые волосы собраны в узел и подхвачены золотой заколкой.