Я глотал гадкую водяру не отрывая глаз от сисек средней полосы России. Все они хороши и красивы. Пока молодые.

Водка не подействовала. Я снова текстнул Синди. Потом ко мне подошел Рэндал Портленд и предложил:

- Пойдем спалим косого у тебя в машине?

- Машины нет, Рэнди, мы на ягуарах домчались. Но это нечего. Мы ведь как-бы не в Америке сейчас, а в субъекте Российской Федерации. Жди.

Я подошел к барменше и выяснил, что она - Марина. Водка тут, конечно, сыграла со мной подленькую штучку, потому что я как пылкий Сухово-Кобылин, возопил:

Сквозь каждое сердце,

Сквозь каждые сети

Пробьется мое своеволье!

Меня, видишь кудри беспутные эти,

Земною не сделаешь солью!

Мариночка, сладкая вы моя, где здесь можно косого быстренько пальнуть? Она подозвала официантку, татарочку Динару, с такими же пустыми уставшими глазами, и та провела нас в пыльную подсобку.

Пока Рэнди набивал священную трубку, он даже прокомментировал случившееся странной фразой "Да, к вам, в Амстердам, надо обязательно съездить, весело у вас, наверное" и я сразу вспомнил, что так же говаривал и Дрю.

- Угу, всего моего запаса английских слов не хватит рассказать, как у нас весело

Боль безымянного эмигранта исчезнувшей страны, на которую всем давно уже насрать, я разделил с кислой соляркой. Я знал, что курить эту гадость в больших количествах по-меньшей мере опрометчиво, но суицидальный бетон корпоратива терзал мне душу.

Мои движения стали очень осторожны и легки, я в ужасе понял, что если ко мне сейчас обратится кто-то из наводнивших чайхану потомков обезьян, я сразу определюсь. А еще мне казалось, что запах сенсимильи разнесся по всему залу.

Глобусы уже давно съехались и мы Портлендом двинули на лобное место.

Чайхана была выполнена в стиле младотурков и к традиционному узбекскому дизайну интерьеров имела весьма отдаленное отношение.

Корпоратив занял два стола - огромный и поменьше. Мы с Тарасом пытались убедить Орехова снять весь ресторан, но он настаивал, что присутствие завсегдатаев придаст вечеринке особый колорит, а счета не повергнут Эмильфарбов в холодный пот.

Остановившись у порога, я оглядел зал. Раньше, в молодости от травы мне хотелось смеяться и шутить. Сейчас мне просто страшно.

В зале сидело несколько завсегдатаев чайханы. Люди, которые не могли позволить ежедневный ужин в кабаке где диджей - пьяный диабетик и бывший ведущий утренней почты Юрий Николаев.

Завсегдатаи одеты в поношенные костюмы. Это в основном, так называемые диссиденты, отказники и прочие оклеветанные клевретами клиенты брежневских психушек, где КГБ испытывал на них сыворотку правды.Золотая волна русской  эмиграции. Токарь Вилиев и Шафутун Михаилов. Москва над Гудзоном.

У русских борцов с режимом  сплошь оттопыренные губы старенького Андрея Вознесенского, жирные мочки волосатых ушей Роберта Рождественского и  бумажные глаза Пришвина.

Мне стало смертельно тоскливо. Я вдруг понял, что если каким-то чудом меня не вышвырнут из Америки и не пристрелит какой-нибудь сраный индуский ковбой на заправке, где я иногда пизжу по утрам редбул, то на старости лет я буду сидеть вот так же,  с торчащими из носа волосами, хлебать стылую квазишурпу или псевдоокрошку в русском ресторане а ля Иосиф Давыдович Кабзон.

Приглядевшись к расстановке фигур миттельшпиля, я заметил, что компания за большим столом, состоящая, в основном из цыган и мелких вендоров, в моем настоящем, глубоко параноидальном состоянии, является наиболее привлекательной.

А вот Рэндал Портлэнд, видимо, утерял все свои шахматные способности и кулем брякнулся прямо в самое логово - за стол к глобальным корпоративным преступникам, которые всем своим чванливым видом напоминали  зарисовки с последних дней Нюрнбергского процесса.

Сесть незамеченным мне все же не удалось.