Во время учебы в колледже, казалось, мучительные сны стали приходить реже, но они все равно навевали ужас. Она прошла еще один курс психотерапии и гипноза и даже согласилась принимать какие-то пилюли, предназначенные, по словам врача, изменить неврологический характер ее снов. Но это лекарство изменило лишь ее учебные показатели, в среднем за семестр они снизились с 3,8, до 2,9 балла.

В конце концов она все же обрела покой. И это случилось среди простых горных жителей, в деревушке в предгорьях Луанг Чанг Дао, всего в нескольких милях от бирманской границы. Ее наставник доктор Луис Хан привел ее к целителю – мудрому согбенному старику, которому, по словам Хана, было за сто десять лет.

Целитель, который разговаривал на одном из диалектов мандаринского наречия, которого Сара не понимала, объяснялся с ней с помощью Хана. Вызывались ли ее кошмары каким-то событием в прошлом или в будущем не имеет значения, сказал он. Важно было то, что она не была спокойной во время сна. Дух, руководивший ею в течение всего дня, оставался замкнутым в ней самой. Разрушительные сны представляли собой не что иное, как выражение гнева дневного духа, оказавшегося взаперти, который требовал полного от нее отделения, чтобы он тоже мог отдыхать и набираться новых сил.

Единственное, что Саре требовалось, чтобы покончить с кошмарами, по словам старика, – это выделять в конце каждого дня некоторое время на спокойное созерцание окружающего, что сначала успокоит руководящий ею дух, а потом освободит его.

Даже Луис Хан не знал точного состава чайного отвара, который приготовил для нее в ту ночь целитель. Но Сара охотно выпила напиток, и ее сразу потянуло ко сну. Проснулась она только через два дня и сразу поняла, что теперь ее дневным духом стал грациозный снежно-белый лебедь.

С тех пор каждый вечер, перед тем как ложиться спать, она предавалась созерцанию и часто чуть ли не видела, как улетает ее лебедь. Ее дни, даже самые суматошные, заканчивались покоем. И живые кошмары, с которыми ни она, ни многие другие врачи не могли ничего поделать, больше не повторялись – во всяком случае, до сегодняшней ночи.

В такое раннее время в доме Сары был отличный напор горячей воды, позже ее будет не хватать даже для приличного душа. Сара поддерживала уровень воды в ванной медленной горячей струей, пока не убедилась, что дрожь окончательно прошла. Ничего не случается без причины, напомнила она себе. Вера в это была одним из устоев, на которых она построила свою жизнь. Происходят события, которые учат нас или отсылают нас по другим, более важным направлениям. Пока она вытирала себя полотенцем и надевала халат, смысл кошмара – скорее, два смысла – стали для нее совершенно ясным.

Совершенно понятно, но абсолютно неприемлемо то, что она стала позволять, чтобы требования работы подавляли ее личную жизнь. Ее периоды созерцания и размышления стали короткими и малополезными. Связь с собственной духовной жизнью почти, порвалась. Она все меньше внимания уделяла себе, полагая, что ее труд на благо других достаточен, чтобы вдохнуть энергию для каждого очередного дня. Кошмар свидетельствовал о том, что это не так.

Кошмар говорил также о чем-то еще. Первые проблески зари засветились на фоне угрюмого, свинцового неба и высветили туманный дождь. Ага, понятно, ей нужно свободное время до работы, чтобы сосредоточиться, восстановить перспективу. Начиная с завтрашнего дня, решила она, если она не ночует в больнице, будет ставить будильник на двадцать минут раньше. Она включила пленку с записью океанского прибоя, положила большую подушку на пол и опустилась на нее в позе лотоса.

«Хоть бы мне сегодня сделать все правильно, – подумала она, делая несколько глубоких вдохов. – Для моих пациентов и меня самой.