— Хочешь, я тебя завтра буду бояться? — предложил Герка. — Какая разница, когда мне тебя бояться?

Подумав и почесав затылок, Пантя ответил:

— Ты мене всегда бояться должон. Можно и завтра. Но мене денежки нужны. Принесёшь мене завтра денежки?

— Да нет у меня никаких денежек!

— У тебе нет. А дед у тебе пенсию получает!

— У тебе! У тебе! У мене! У мене! — передразнил Герка невольно, но тут же осекся, увидев у самого носа здоровенный кулачище. — Сколько тебе денежек надо? — спросил Герка упавшим голосом, почувствовав, как от стыда у него запылало всё лицо и даже шея. — Зачем тебе денежки?

— Ну-у-у… — Пантя от восторга, словно денежек у него уже было — девать некуда, несколько раз подпрыгнул на месте, размахивая длиннющими ручищами. — Я копить буду! — восторженно пропищал он. — Много-много-много-много денежек накоплю! Чтоб не работать, когда из школы выгонят! — И Пантя радостно, даже стыдливо хихикнул.

— Как — не работать? — поинтересовался Герка.

— А вот так! А вот так! А вот так! После школы всех заставят работать или дальше учиться пошлют! Мене учиться неохота. Мене работать неохота. Вот мене и не надо учиться и работать, когда у мене денежки будут! Много, много, много! Неси мене завтра два рубли! А то я тебе ухи оторву и нос выдерну! Понял? Неси мене завтра два рубли!

«Трус я, трус! — с тоской, стыдом и отчаянием, весь от этого разгорячившись, думал Герка, шагая к дому. — Почему я согласился? Где я ему целых два рубля найду? И почему я обязан верзиле такой бессовестной два рубля отдавать?.. А что я сделать могу, если он меня чуть не в шесть раз или в семь сильнее? Возрастом одинаковы, а он вон какой вымахал!»

Но пусть Пантя был бы сильнее его даже в шестнадцать или даже семнадцать с половиной раз, на душе у Герки всё равно было бы нехорошо, гадко вот так, как сейчас… Уж лучше бы ему действительно утонуть, чем встретиться с Пантей…

Вдруг Герка остановился, сразу забыв о злостном хулигане и сообразив, что ведь утонуть-то он мог именно из-за этой милой Людмилы!.. Да, да, во всём она одна виновата! Не утяни она деда на рыбалку, и ничего бы не случилось… Но зато он плавать научился и тоже из-за этой милой Людмилы… Но зато он и с Пантей повстречался из-за неё же… И Герка махнул рукой, запутавшись в своих торопливых соображениях, потому что распутать их он был неспособен, по крайней мере, сейчас.

Чтобы не думать об этой милой Людмиле, Герка стал считать вслух. Получилось примерно так:

— Один, два, три, четыре… а мне до неё никакого больше дела нет… четыре, пять, шесть… просто не буду обращать на неё внимания, и всё… значит, шесть, семь, восемь… вот уйду завтра утром куда-нибудь и вернусь только ночью… девять, десять, одиннад… Да, да! — насмешливо крикнул он и прошептал: — А как быть с Пантей? С верзилой страшенной? Мене, тебе!.. Один! Два! Три! Четыре!.. Нет, нет, никакие мне там Панти и эти милые Людмилы не страшны! всё равно придумаю что-нибудь, чтоб от них избавиться! — И он запел, стараясь ни о ком и ни о чем не размышлять: — Главное, ребята, сердцем не стареть!

Дома он переоделся, еле-еле, изломав много спичек, зажёг газ и присел ждать, когда закипит вода в чайнике. Долго сидел он, мог сидеть и до утра или даже несколько дней, вода в чайнике всё равно бы не закипела, потому что он забыл поставить чайник на огонь. Обнаружив это, Герка чуть не зарычал от злости.

— Никакого чая мне не надо! — крикнул он. — Ничего мне не надо! Никого мне не надо! Пусть она с дедом чай пьет, раз у них совести нет!

Вытянувшись на кровати, Герка очень твёрдо решил: ни есть, ни пить он больше не будет до тех пор, пока вреднющий дед не выберет, кто ему дороже: единственный внук или эта рыболовка!

А есть хотелось предельно здорово.