Я помолчал. Затем тоже встал.

— Я найду ответ.

Склонив голову набок, Кельстейн пристально посмотрел на меня.

— Вы действительно так полагаете? Ваш брат не смог.

Я пожал плечами.

— Быть может, Джо тоже нашел ответ. Мы ведь не знаем, что он узнал перед тем, как с ним расправились. Так или иначе, сейчас я возвращаюсь в Джорджию. А вы продолжайте поиски.

Кивнув, Кельстейн вздохнул. Было видно, что он подавлен случившимся.

— Удачи вам, мистер Ричер. Надеюсь, вы доведете до конца дело своего брата. Джо часто говорил о вас. Знаете, он вас очень любил.

— Он говорил обо мне?

— Часто говорил, — повторил старик. — Он вас очень любил. И сожалел о том, что служба вынуждает вас проводить время вдали.

Какое-то мгновение я не мог говорить. Мне стало страшно стыдно. Проходили годы, а я не вспоминал о брате. Но он думал обо мне.

— Он был старше, но вы заботились о нем, — продолжал Кельстейн. — Так сказал мне Джо. Он сказал, вы очень упорный. Наверное, если бы Джо мог поручить кому-нибудь разобраться с Клинерами, он выбрал бы вас.

Я кивнул.

— Ну все, я пошел.

Пожав слабую старческую руку, я оставил профессора в обществе полицейских в комнате охраны.

Я пытался разобраться, где Клинер добывает идеальную бумагу. Я прикидывал, успею ли, если потороплюсь на шестичасовой рейс в Атланту. Я старался выбросить из головы слова Кельстейна о том, как тепло отзывался обо мне Джо. Улицы были запружены народом, мои мысли были заняты всем этим, я искал свободное такси — вот почему я не увидел подошедших ко мне двух латиноамериканцев. Но я увидел пистолет, который показал мне один из них. Маленький автоматический пистолет, зажатый в маленькой руке, спрятанный под плащом цвета хаки, какие горожане в сентябре носят перекинутыми через руку.

Коротышка показал пистолет, а его приятель подозвал жестом машину, стоявшую у бордюра, ярдах в двадцати. Машина подъехала, и второй тип распахнул передо мной дверь, подобно швейцару в цилиндре, провожающему постояльца дорогого отеля. Я посмотрел на пистолет, посмотрел на машину, делая выбор.

— Садись в машину, — тихо промолвил тип с пистолетом. — А то я тебя пристрелю.

Я стоял, а голова у меня была заполнена только мыслью о том, что я опоздаю на шестичасовой рейс. Я пытался вспомнить, когда следующий прямой самолет до Атланты. Кажется, в семь.

— Садись в машину, — повторил коротышка.

Я был уверен, почти наверняка, он не станет стрелять на улице. Пистолет был маленький, но без глушителя. Звук получится громкий, а на улице полно народу. У напарника руки были свободны. Вероятно, у него оружие в кармане. Оставался только водитель, сидевший в машине. Возможно, пистолет лежит на соседнем сиденье. Я был безоружен. Моя куртка с дубинкой, ножом и «Дезерт Иглом» находились за восемьсот миль отсюда. В Атланте. Надо выбирать.

Я предпочел не садиться в машину. Я не двинулся с места, поставив свою жизнь на то, что коротышка не станет стрелять в людном месте. Он стоял передо мной, протянув переброшенное через руку пальто. Машина остановилась рядом с нами. Его напарник стоял по другую сторону от меня. Оба латиноамериканца были какими-то мелкими. Вдвоем едва тянули на меня одного. Машина стояла у тротуара, двигатель работал на холостых оборотах. Никто не шевелился. Мы застыли как манекены в витрине, демонстрирующие новую моду на осень: старый армейский камуфляж и плащи цвета хаки.

Перед латиноамериканцами встала проблема. В подобных ситуациях осуществлять угрозу надо в первую секунду. Если сказал, что выстрелишь, надо стрелять. Если не выстрелишь, можешь списывать себя со счетов. Твой блеф раскрыт. Если не выстрелишь, ты ничто.