Заболоцкому у нее пристрастие настоящее, искреннее, не манерное, и все при ней. Но дура… Да, может быть.

“А что ты наплел про ранение? ” – деловито спросил Садовников.

“ Ничего ”.

“Совсем ничего? ”

“Совсем ”.

“ Не понимаю… Ты же лежал в Бурденко, Боря… В конце концов тебя дома не было две недели… Слушай, а она вообще знает, что ты занят в Управлении? ”

“Не знает ”.

“А вот это непорядок, – сухо сказал Садовников. – Совсем непорядок. Боря, есть правила… Порешай этот вопрос. Или я тебя отчислю ”.

“ Куда ты меня отчислишь? ” – тоскливо спросил Полетаев.

Он вошел в свою квартиру и прислушался – нет, дома никого не было. Повесил куртку, снял ботинки и прошел на кухню.

Включил телевизор и уже собирался сделать себе бутерброд с салями (Вера по утрам ела фруктовые салаты, Катя тоже, на его еду они смотрели, как на тарантула) и налить свежего пива в высокий прозрачный бокал. Чтобы бокал мгновенно запотел, а он, Полетаев, сделал большой глоток, а потом – глоток поменьше… Но тут он увидел, что у телефона помигивает красная кнопка, и включил автоответчик.

– Борис, – сказала Вера, – будь другом – забери Катюшу. Я не успеваю. Я еще позвоню.

Дочка занималась в театральной студии во Дворце молодежи на “Фрунзенской ”, репетиции у нее заканчивались в семь.

Полетаев посмотрел на часы – без четверти шесть. Он успеет выпить пива и съесть бутерброд.

“Как назывался тот фильм?.. “La totale”! Точно!.. Итак, я герой, а она думает, что я ватный. А на самом деле я герой. Герой, голова с дырой… И нога с дырой… ”

Фильм “La totale” они с Верой смотрели в кинотеатре “Спорт

” тринадцать, наверное, лет тому назад. Главный персонаж был штурмовиком “GIGN”. А жена думала, что он телефонист.

Полетаев с Садовниковым в то время были просто приятели. В кинотеатре “Спорт ” Полетаев с Верой съели водянистый пломбир в никелированных вазочках, в зале держались за руки и, поворачиваясь друг к другу, смеялись.

“Вацек зануда. Но романтик! Он всегда считал, что мэнээс с автоматом – это красиво и правильно. И Садовников тоже романтик. Служака, орел, но романтик. Этот считает, что ранения в бедро и касательное в шею (притом, что второе, кажется, от своих) для интеллигента в четвертом поколении, для меня то есть, тоже нормальны и входят в профессию…

Ох, не люблю я романтиков… “ Романтика, романтика – нехитрая грамматика… ” Никогда не стал бы рассчитывать на романтика. Романтика начинается с хороших книг и горящих глаз, а кончается тем, что убивают самых лучших. И в “Берте ” тогда тоже – куда ни плюнь, попадешь в романтика. Сто шестьдесят романтиков: филфак, журфак, физтех. Альпинисты, каэспэшники, салат в головах – дон

Румата, Роберт Джордан, “ свободные люди в свободной стране ”, “…да поможет нам меч, ибо щит нам уже не поможет… ”. Всякое такое… Половину положили тогда в

Очакове… Городецкий вывозил на вертолетах все, что от

“Берты ” осталось, трупы тоже вывозил. Кто теперь разберет, почему так получилось? Перемирие и тишина, но вдруг тяжелый, совсем, как в первые месяцы, бой в Очакове.

Курсанты, таманцы, чуть ли не морская пехота… Все вперемешку. А ведь уже есть приказ Штаба на отход и расформирование, но в “Берте ” об этом ничего не знают. И армия присягнула парламенту, армейцев отзывают за Садовое кольцо, но таманцы тоже ничего не знают. Все знают, а они не знают!.