— Расслабься и не ревнуй, Альошка! Лилль — моя дальняя кузина и, к тому же, лесбиянка. Так что это мне надо бы ревновать… Кстати, она на тебя очень недвусмысленно смотрела во время экскурсии!

Что-о-о? Кузина-лесбиянка? Вот жук! Притащил с собой родственницу и выдал за свою жену! Только чтобы позлить её, Алёшку? И как после этого с ним разговаривать?

— У тебя такой взгляд, mon coeur, мне страшно!

— Это очень хорошо, что тебе страшно, — ответила я, машинально комкая салфетку. — Я отомщу.

— Я люблю тебя, Альошка!

Официант принёс графин и две рюмки, поставил на стол между нами, добавил корзиночку домашних чипсов, тарелочку с мелкими кружочками колбасы, а мы с Антуаном смотрели друг на друга и не могли отвести взгляд. Я была склонна думать, что ослышалась, но глаза маркиза говорили об обратном. Он убрал шторки, и в светлых радужках плескалась надежда и нежность. Наконец, я разорвала наваждение и зажмурилась. Внутри стало тепло, словно в меня налили целый чайник кипятка, и он согрел заледеневшую за последние месяцы кровь… Сердце бухало редко-редко, отдаваясь гулкими ударами в висках. Мой маркиз… Он приехал ко мне, сам, за тысячи километров! Он признался мне в любви, но разве можно верить ему? Хочется, но колется.

— Ты несерьёзно, Антуан, — наконец, смогла выдавить я и снова глянула на него. Маркиз покачал головой, наливая водку в рюмки:

— Недоверчивая моя девочка. Послушай, ты хочешь нас убить? Это настоящая русская водка? Мы до дому не сможем добраться!

— Возьмём такси. Антуан, ты не ответил. Я не могу… Понимаешь… Ты уедешь обратно во Францию, а я останусь здесь, снова одна…

— Я заберу тебя с собой, Альошка! Я не хочу больше жить без тебя, mon petit coeur, mon amour, ma chérie!

Я смотрела в его глаза и качала головой. Какой он простой! Как всё у него решается по щелчку пальцев!

— Я не смогу, Антуан. У меня дети, работа…

— Дети? Альошка, солнышко, сколько тебе лет? — искренне изумился маркиз. Я рассмеялась через силу, сообразив, что сморозила:

— Нет, это не мои дети, это брат с сестрой. И, кроме меня, у них никого нет. Нет, есть наша мать, но она… не совсем вменяемая. А мне никто их не доверит. Я путано говорю, да?

— Я вспомнил! Один мой сокурсник, родом из России, говорил: без бутылки не разберёшься! — заявил Антуан, поднимая рюмку. — Знаешь что? Если ты не можешь поехать со мной, я буду жить в Москве! Салют!

— За понимание, — растерянно ответила я, выпила водку до дна и сунула в рот вкусный солёный чипс. Антуан последовал моему примеру и глухо выдохнул:

— Putain bordel de merde, это… Так крепко!

— Боишься упиться? — усмехнулась я, глядя, как подошедший официант ставит две тарелки с затейливыми корзинками из теста перед нами. — Ничего, у меня уже был опыт транспортировки твоего бесчувственного тела, я справлюсь.

— Я боюсь не этого, а того, что не смогу показать тебе ночью, как сильно я тебя люблю. Послушай, а как называется вот это? Это нарезанные овощи в… сметане?

— В майонезе. Между прочим, салат называется Оливье!

— Там есть оливки? Или оливковое масло?

Я смеялась. Как объяснить французу, почему салат называется французским именем, которое не имеет ни малейшего отношения к знаменитым «божьим деревьям»?

— Ты попробуй, это очень вкусно!

— Подожди, ты же не будешь меня так кормить каждый день? — Антуан с опаской ковырнул горошинки сверху салата.