– Густав Адольфович! – обратился к нему Володя таким тоном, каким обычно увещевают малолетних детей. – Ну не сделается ничего вашей коллекции! Будьте же благоразумны, вы не можете так рисковать.

Старик согласился только тогда, когда ему пообещали, что с коллекцией ничего не сможет случиться и что бандитов в квартиру просто не допустят.

– Хорошо, Володя, я вынужден полностью на вас положиться.

– И правильно делаете. Каждый должен делать свое дело и не смешивать мюзикл с триллером.

Вечером этого же дня Густав Адольфович с женой по команде Володи, который предварительно убедился, что на лестнице нет никого из соседей, спустились на первый этаж. Возле подъезда стоял большой грузовой фургон «Перевозка мебели». Кто-то из соседей купил новый мебельный гарнитур. Все пространство между задними открытыми дверцами фургона и дверью парадной было заставлено высокими ящиками, образующими узкий коридор. По этому коридору пожилые супруги быстро прошли внутрь фургона. «Грузчики» закончили работу и уехали.

Кирилл привел Цезаря с прогулки и спросил у Раечки:

– Ну как она?

– Про тебя спрашивала, просила, чтобы зашел.

– Ей лучше?

– Да не лучше, – с досадой ответила Раечка, – сам увидишь.

Кирилл прошел в комнату с затененной лампой. Мария Михайловна, укутанная черной шалью, полусидела в кровати. Глаза ее были закрыты. Кирилл хотел было потихоньку уйти, но старушка открыла неожиданно ясные глаза.

– Кирюша, милый, посиди со мной. Кирилл сел рядом, взял ее невесомую руку и погладил.

– Кирюша, ты ведь возьмешь потом к себе Цезаря?

Видя, что Кирилл замешкался с ответом, потому что не знал, как реагировать на это «потом», Мария Михайловна попросила:

– В память о Жене, а, Кирилл?

– Конечно, возьму.

– Вот и хорошо. Цезарь к тебе привык, жалко терять такую собаку. А родственники мои животных не любят. – Мария Михайловна успокоенно прикрыла глаза.

Кирилл поцеловал сухую руку и вышел. Раиса возилась у плиты.

– Поешь хоть, а то готовлю зачем-то, никто не ест. Ну, видел ее? – спросила Раечка, скорбно покачивая головой. – Она уже не здесь, не на этом свете. И мне говорит, вот закончу все дела свои, и больше мне делать нечего.

Кирилл посмотрел на ее старушечью спину, на седой чахлый пучок на затылке. Тоже небось лет шестьдесят уже, а все Раечка да Раечка. Вечно она здесь хлопотала.

– Они вам хоть деньги-то платили? – неожиданно спросил он.

– За это не беспокойся. Меня в этом доме никогда не обижали, Женя покойный всегда по-хорошему, Валька-то, конечно, норовила схамить, ну да теперь что про это говорить.

Подошел Цезарь и положил голову Кириллу на колени.

– Вот так, брат, скоро будем с тобой вдвоем жить, – вздохнул Кирилл. – Ты не против?

Цезарь тоже вздохнул и дал понять, что не против.

– И никто нам не нужен, – продолжал Кирилл, – пусть они там на иномарках катаются, а мы и пешком погуляем. – Он поцеловал Цезаря в морду и поднялся.

– Ну, что мнешься, хочешь еще спросить что-то?

– Верно, – решился Кирилл. – Вы тут все время бываете, может, что слышали. Хотел я у Марии Михайловны спросить, да ей не до того. Вы ведь знаете, что она мне тут работу одну нашла?

– Про работу знала, а куда, к кому – этого она не говорила.

– А кто мог про это знать, кто мог разговор наш слышать? – спросил Кирилл, не надеясь на успех.

– Да кто же и слышал, как не этот вонючка, морильщик! Он тут везде шастает, всюду подслушивает.