Ирена повернулась и чуть ли не бегом бросилась к воротам. Анджей даже не успел ее остановить.

Новые версии

Все ближайшие дни после выписки из больницы поручик Анджей Чесельский и подпоручик Антоний Шиманек ничем другим не занимались, как только с утра до самого вечера штудировали материалы следственного дела. Они чуть ли не по минутам воспроизводили в памяти во всех деталях те шаги и действия, которые предпринимал поручик с момента принятия дела об убийстве Зигмунта Стояновского.

Поручик почти полностью оправился от последствий нападения; поначалу, правда, у него случались еще порой легкие головокружения, но вскоре прошли. Вот что значит двадцать восемь лет от роду!

Анджей надеялся, что Ирена позвонит первой, но телефон молчал, а он, помня их последний разговор, тоже не набирал знакомый ему номер, даже старался обходить стороной Театральную площадь, чтобы не поддаться искусу. Он считал, что Ирена, пожалуй, права и решение их проблемы должно созреть само собой.

А время бежало неукротимо, неустанно. Неустанно и прокурор Жерновский, осуществлявший надзор за ходом следствия, интересовался результатами работы. Со стыдом каждый раз приходилось докладывать, что никаких новых данных нет.

И вот однажды раздался телефонный звонок. Чесельский тут же схватил трубку — как всегда, он надеялся услышать голос Ирены. Но, увы, в трубке раздался мужской голос:

— Поручик Чесельский? Здравствуйте, говорит Януш Адамчик.

— Здравствуйте, рад вас слышать.

— Вы знаете, мне тут припомнился один разговор с Зигмунтом, разговор не совсем обычный, вот я и решил вам позвонить. Разговаривали мы примерно за месяц до его гибели, и, возможно, то, что я вам скажу, не имеет никакого отношения к делу, но все же мне хотелось бы, чтобы его содержание вы знали.

— Все, что касается Стояновского, для нас важно.

— Мне сложно сейчас приехать к вам, — продолжал Адамчик. — Дело в том, что мы взяли на себя повышенные обязательства: до зимних заморозков, досрочно завершить монтаж опор эстакады, и я теперь целыми сутками безвылазно сижу на стройке. Работаем в две смены, а людей, особенно инженерного состава, не хватает, даже не представляю, как мне выбраться к вам хотя бы на час. Я теперь уж и дома стал редким гостем. Жена говорит, ты, мол, хоть детям присылай поздравительные открытки, а то уходишь ни свет ни заря, когда они еще не проснулись, и приходишь, когда уже спят.

— Нет проблем, — ответил поручик, — я сейчас же сажусь в машину и через двадцать минут буду у вас. Хорошо?

— Конечно, я как раз и хотел вас просить об этом.

Поручик, повесив трубку, передал разговор Шиманеку.

— Возьми машину без милицейских знаков и с водителем, да чтобы он глаз с тебя не спускал.

— Что ты ко мне пристаешь со своими выдумками, — . разозлился Чесельский, — я вроде не американский президент, чтобы ездить с гориллами.

— У тебя башка не зажила, а тебе неймется схлопотать еще раз, — настаивал на своем Шиманек. — Мало тебя полковник предупреждал…

Инженер ждал Чесельского возле своей будки на колесах и сразу же предложил осмотреть стройку.

— Давайте пройдемся, так мы меньше будем привлекать внимание. Хорошо, что вы приехали в штатском.

— А я почти и не ношу формы, — ответил Чесельский, — разве что в сугубо официальных и торжественных случаях.

Они шли вдоль длинного ряда высоченных колонн — опор будущей эстакады.